Биз Стоун - Решайся! Заряд на создание великого от основателя Twitter

Так же в Интернете я нашел в Портеро-Хилл 140-метровый лофт за 1300 долларов месяц. Черт возьми! Я всегда мечтал жить в лофте. И даже номер у квартиры был 1А. И мы бы жили на первом этаже – никаких больше чердаков. Мы бы выходили через боковую дверь и оказывались прямо в очаровательном Портеро-Хилл.

Скрестив пальцы, я позвонил хозяину. Место было все еще свободно! Не откладывая, я согласился его арендовать. Как мы были довольны собой, когда ехали на запад в прекрасный, доступный лофт, ждущий нас!

Что мы не приняли в расчет, так это слово «hill» в названии Портеро-Хилл. Центр Портеро-Хилл был основанием северного склона. Наша новая квартира, как мы выяснили по прибытии, находилась на южном склоне. И чтобы попасть с одной стороны холма на другую, надо было пешком подняться вверх и спуститься вниз по склону, который был круче, чем горнолыжная трасса. Я никогда не был против кардионагрузок, но я не готов был взбираться на холм каждый раз, когда мне хотелось дорогой булки, которую я все равно не мог себе позволить.

Что же касалось того невероятного лофта, встречу с которым мы предвкушали, то он был зажат между двумя многоквартирными домами, а из окон открывался вид на шоссе и завод по утилизации отходов, на котором, я почти уверен, делали клей из чаек или какой-нибудь похожий продукт. Каждое утро мы видели промышленную зону.

К тому же наш лофт предназначался и для жилья, и для работы, и наш сосед играл в группе. Угадайте, на каком инструменте? Говорите, на барабанах? Молодцы! Он всю ночь играл громкую, безумную музыку под аккомпанемент гавкающего питбуля.

Но главную ошибку мы допустили, когда решили, что квартира 1А будет на 1-м этаже – на земле. Здание было построено на склоне скалы, так что номера шли в обратном порядке: вы заходили в дом на девятом и оттуда спускались вниз на первый. Каждый день для нас начинался с подъема на девятый этаж по высокой металлической лестнице с длинными пробелами.

Я тратил очень много времени на то, чтобы добраться до Маунтин-Вью – уютного города с магазинами, кафе и еженедельным фермерским рынком. Он подходил нам идеально. Плата здесь была бы даже ниже, и я мог бы ездить по городу на велосипеде. Как бы то ни было, мы так и не переехали туда.

У нас с Ливией полтора года не было никакой мебели. Долги на кредитках были черной дырой, в которой исчезали все наши доходы. И когда Google подарил на Рождество всем сотрудникам по тысяче долларов, по дороге домой я остановился и лихо потратил большую часть своего бонуса на телевизор. Мы поставили телевизор на пол, а коробку использовали в качестве обеденного стола. Все остальное время мы едва сводили концы с концами. Мы привезли только своих котов и еще некоторые вещи, которые поместились в «Тойота Матрикс». В машине не было места, а у нас не было денег на какие-нибудь излишества вроде кровати. Мы спали прямо на полу. По крайней мере там был ковер.

Когда в Google прошел слух, что я сплю на полу, некоторые коллеги пустили по кругу кофейную банку и собрали мне на кровать восемьсот долларов. Это был невероятно широкий жест, я был растроган и благодарен. Как бы то ни было, я вынужден был использовать деньги не по назначению и пустить их на безумные выплаты за машину, которые уже были просрочены на несколько месяцев. Мне удалось принести домой из Google два аляповатых, разноцветных кресла-мешка. Мы сидели в этих креслах и спали на ковре почти год, пока я наконец не получил от Google немного денег.

Я присоединился к Blogger в сентябре 2003 года. 19 августа 2004 года случилось долгожданное размещение акций Google. По условиям договора о приеме на работу у меня был четырехлетний план инвестирования. Я имел право покупать акции по десять центов за штуку. К тому времени, как Google стал публичным, я пользовался этим правом уже год, а цена за акцию быстро выросла до тысячи долларов. Еще через год ее цена почти утроилась. Каждый месяц я имел возможность реализовывать часть своего опциона, так что я мог просто позвонить и сказать человеку на том конце провода: «Продавайте, пожалуйста», – а потом положить трубку и сказать: «Ливия, я только что заработал десять тысяч долларов». Мало-помалу нам удалось выкарабкаться из своих долгов по кредиткам.

Но чего-то мне не хватало. Чего-то, благодаря чему я научился любить свою первую работу, ту, ради которой я бросил колледж, работу с арт-директором в Little, Brown, and Company.

В первый день моей официальной работы в Little, Brown, and Company в качестве дизайнера я вошел в кабинет директора, и он молча, кивком головы указал мне на свой стол. По-прежнему не говоря ни слова и не поворачиваясь, он потянулся левой рукой через правое плечо и выдернул с полки книжку. Как мастер-джедай, директор ни разу не отвел от меня взгляда. Книга, которую он выбрал, была книгой цветовой модели «Пантон» для стандартизированного подбора цветов, и, кажется, именно ее он и хотел достать, поскольку начал просматривать. Я тихо стоял и смотрел, как он переворачивает и переворачивает страницы с цветами. Наконец он остановился на гамме коричневых и желтых. Найдя то, что хотел, он вырвал один из перфорированных образцов. Затем положил его на стол, придавил пальцем и молча подвинул образец шоколадного цвета в мою сторону. После чего сухо произнес: «Кофе я пью вот таким».