Эйми Картер - Испытание для Богини

Щенок подпрыгнул выше, дотягиваясь до моей щеки. Я улыбнулась, и когда Генри схватился за дверную ручку, вскликнула:

— Генри?

— Да?

Я поджала губы, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы он остался. Чтобы старался не только ради моего блага. Но безрезультатно. Время шло, растягиваясь до неприличия и, в конце концов, я пропищала:

— Пожалуйста, не сдавайся.

Он ответил так тихо, что я еле расслышала:

— Постараюсь.

— Пожалуйста, — повторила я, на сей раз более настойчиво. — После всего произошедшего… ты не можешь. Понимаю, ты тоскуешь по ней, но…

Наступила неловкая тишина.

— Но что?

— Прошу, просто… дай мне шанс.

Он отвернулся, и в тусклом утреннем свете я увидела, как опустились его плечи, будто он пытался сделаться максимально незаметным.

— Конечно, — Генри открыл дверь. — Спокойной ночи.

Я уткнулась носом в макушку щенка. Не хотелось, чтобы он уходил. Можно сыграть в карты, поболтать, почитать — да чем угодно заняться, лишь бы это не напоминало ему о Персефоне. Он заслуживал отдых после сегодняшней ночи. Мы оба.

— Пожалуйста, останься, — выпалила я.

Но когда подняла взгляд, его уже не было.

ГЛАВА 13

РОЖДЕСТВО

Следующие пару недель встречи с Генри были просто невыносимыми. Мы продолжали проводить вместе вечера, но они утратили свою непринужденность. Каждая беседа и случайное касание вызывали дискомфорт. Он ни разу не посмотрел мне в глаза, и чем ближе было Рождество, тем больше он отдалялся. Тем больше мне хотелось вырвать себе волосы и поставить ему условие: либо ты возьмешь себя в руки, либо я уйду. Проблема в том, что эта угроза пустая, и он с легкостью это поймет. Более того, я боялась, что он ей воспользуется.

— Не понимаю, — сказала я, шагая взад-вперед по тротуару. — Он ведет себя так, словно не хочет иметь со мной дела.

Мы с мамой устроились возле детской площадки в Централ-парке. Несмотря на глубокие сугробы, окружавшие поместье с наступления зимнего солнцестояния и окончания первой половины моего пребывания там, в моем сне царила середина лета. Вдалеке слышались детские крики, но я была слишком сосредоточена на поведении Генри, чтобы наслаждаться обстановкой.

— С чего ты взяла? — спросила мама. Она сидела на лавочке и наблюдала за мной с совершенно спокойным выражением.

— Не знаю! — раздраженно огрызнулась я. — Что, если он действительно сдался? Что тогда делать?

— Продолжай бороться за него, пока не исчерпаешь все возможности, — в ее голосе слышались стальные нотки, заставившие меня задуматься, так ли ей все равно, как кажется. — И даже после.

Я засунула руки в карманы. Она прекрасно понимала, что не все так просто, как на словах.

— Джеймс сказал, что другим девушкам не удалось пережить Рождество… как думаешь, может, поэтому он меня избегает? Думает, что я могу в любой момент откинуть коньки?

— Возможно, — кивнула она. — Или он понял, что любит тебя, и боится потерять.

Я фыркнула.

— Слишком толсто, мама. Он даже не смотрит на меня.

Та вздохнула.

— Кейт, это ты проводишь с ним время, тебе виднее. Я сужу лишь по твоим рассказам. Если Генри действительно так несчастен, то я сомневаюсь, что кто-то другой сможет вытащить его из этого состояния.

— И как, по-твоему, я должна это сделать? — не хотела грубить, но вышло довольно резко. Тут же почувствовала себя виноватой и поплелась к маме. Она подвинулась, и я устроилась рядом.

— Как бы там ни было, ты на это способна, — она убрала выбившуюся прядь с моих глаз. — Если ты готова сделать это ради него, дать ему повод жить, то учти — легко не будет. Как и пройти оставшиеся испытания.

Я нахмурилась, в сотый раз за неделю копаясь в собственном разуме и пытаясь что-нибудь придумать — безнадежно. Мой единственный проблеск гениальности касался рождественского подарка — и тот был под риском провала.

— Но ты ведь осторожна, дорогая? — спросила мама с обеспокоенным выражением. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Если то, что он говорит, правда, и тебе действительно грозит опасность…

— Все нормально. Клянусь, пока что никто не пытался от меня избавиться. А если мне не удастся убедить Генри, что моя компания не так уж плоха для вечности, то лучше пусть меня убьют.

— Не говори так! Мне плевать, что произойдет в последующие три месяца, но ты не должна сдаваться, поняла?

Ее пыл удивил меня до такой степени, что я выпрямилась.

— Да я и не собиралась. Но если Генри не приложит усилий, то умрет, а ты… — мама тоже умрет. Ясное дело, что это неминуемо, но я еще не готова сказать «прощай». До весеннего равноденствия оставалось аж три месяца, и я намеревалась насладиться каждым мгновением нашего совместного времени. Даже Генри не стать преградой на пути к этому.