Мэттью Фаррер - Слепцы. Книга с сайта - WarhammerGames.Ru

Шире показалось, что она куда-то плывет, и ноги уже почти не держали её. Колено задрожало, подогнулось, и Кальпурния, чуть не упав, ударилась о грубую скалобетонную стену. Дешен прерывисто захохотал, срываясь на вскрики и судорожные вдохи.

– С воспоминаниями сложнее, чем со страхами, их тяжелее подавлять. Посмотрим, насколько тяжелы твои.

Она успела сделать ещё шаг и уже поднимала пистолет, когда внутри неё начало вздыматься нечто мерзкое – Шира вернулась туда . Вернулась в место, которое порой возникало в её снах. Да, сейчас она бодрствовала, но всё равно вернулась туда, туда, где все они лежат мертвыми позади неё, сплетения неподвижных конечностей и ярких отблесков белого света на панцирной броне. Вздымающийся запах их крови смешивался с вонью порохового дыма и жженым смрадом от лазерных ожогов на проржавевших металлических стенах.

Есть там и другой запах, странный и резкий химический оттенок – как будто органический, но столь же нечеловеческий, как голос в ушах Кальпурнии и руки, обхватившие её плечо и голову. Со звуком рвущейся кожи зазубренное лезвие разрезало подбородочный ремень, и шлем арбитра свалился с неё.

– Немного поэтично вышло, – произносит тот голос, – мы остались один на один, только мы и вся эта кровь на полу. Вот и конец настал. Конец этой маленькой поэтичной дуэли, и через мгновение я буду здесь совсем один... – и Шира понимает, что он уже заносит клинок, лезвия готовы рассечь ей глотку, но противник смещается для чистого удара и она видит перед собой крупнокалиберный стаббер проктора.

Шира наносит удар сапогом назад. Нога не слушается её по всей длине, поэтому она не попадает в сустав, но лишает врага равновесия и бросается вперед, головой на тройное острие ножа. Коготь вонзается ей в лоб, прорезает три линии опаляющей боли по направлению к волосам. Кальпурния падает ничком. Уже со стаббером в руке арбитр перекатывается на спину, пока липкая кровь заливает ей левый глаз. Она стреляет, стреляет, и её крики смешиваются со скрипучими агонизирующими воплями создания над ней...

Блеск в глазах Дешена уже не означал гнева. Это был страх, и Шира спросила себя, осознает ли это сам успокоитель.

– Не умерла тогда, – сказала она голосом, таким же странным и чужим, как и её руки и ноги. – Не умру теперь.

Из-за сдавленной груди Кальпурния едва дышала и только успела пробормотать: «Император мой...», как нечто вновь обрушилось на неё. Оно оказалось не ударом, но чем-то более мягким и тошнотворным, поползшим по Шире, как огромная амеба. Ловкими маленькими пальчиками оно нашло трещины в её разуме и разложило воспоминания женщины, словно пасьянс, отыскивая боль, отыскивая страдания...

...она пытается удержаться на кварцевом склоне под жестким отраженным светом созвездий орбитальных кузен Хазима, но меткая пуля раскалывает ей панцирь. Кальпурния падает целых несколько секунд, приземляется в опаляющую пыль и...

...оказывается в холодной тесноте канализационного туннеля. Они были уверены, что просто довершают зачистку, поэтому не озаботились встать подальше от колосниковой решетки, которая внезапно вылетела наружу. Из отверстия, даже не замедлившись, бросается нечто блестящее, и Шира, не успев выкрикнуть приказ, лишается огромного куска плоти в бедре. Создание перерезает ей артерию, и Кальпурния падает, поддавшись шоку и окрасив стену алыми струями. Позади неё грохочут дробовики...

...а она, собрав все силы, поднимается по ступеням в сопровождении безмолвного великана. Его дробящая клешня, дрели и цепные клинки покрыты кровью Арбитрес и Сестер. Её рука и плечо – безвольно повисшее месиво мучительной боли. Шира едва может идти, но созданию позади приказано довести её до самого верха, где она должна умереть...

Кальпурния подняла пистолет не до конца, и пуля только оцарапала ногу Дешена. Он не привык к боли, он не ждал этого, поэтому вскрикнул и пошатнулся. Глаза псайкера блестели беспримесным страхом.

«Сосредоточься на этом, – велела себе Шира, выбрасывая из головы последние клочки бредовой дымки. – Он слабеет, додави его».

– Боль – это... иллюзия... тела... – произнесла она. – Отчаяние – это... иллюзия... разума...

– Как тебя одолеть? – задыхаясь, прошипел Дешен. В его правом глазу расплывалось красное пятно, и успокоитель, казалось, не замечал безумия обращенного к ней вопроса. – Как мне... о, вот оно. Ну, подожди.

Он сумел хихикнуть.

– Ну, разумеется, тебя пугает не боль, верно? Не страдания и не страхи. Они слишком грубы для тебя.