Jane Harvey-Berrick - Education of Sebastian

― Извини. Плохая шутка.

Он вздохнул.

― Ладно, тогда завтра.

Вместо того чтобы выйти из машины, от подался вперед и поцеловал меня с отчаянием из-за нашей неминуемой разлуки.

На мгновение он прислонил свой лоб к моему, и затем начал открывать пассажирскую дверь. И замер.

Чес смотрел прямо на нас ― и из-за шока на его лице было очевидно, что он видел все. И я в ужасе пялилась на него.

― Черт возьми, ― сказал Себастьян горько. ― Дай мне поговорить с ним, все будет в порядке, Каро. Я обещаю.

Мои руки сжимали руль, когда Себастьян подошел к своему другу. Три самые долгие минуты своей жизни я наблюдала, как они разговаривали. Ну, казалось, что в основном говорил Себастьян, в действительности это выглядело, как будто он умолял Чеса. Это был испорченный повтор вчерашнего разговора с Брендой, только на этот раз Себастьян был тем, кто умолял.

Язык тела Чеса был враждебно настроен: он скрестил руки на груди, его лицо сердитое и злое. В конце концов я увидела, как он кивнул и направился в направлении загородного клуба.

Себастьян выглядел расстроенным, когда вернулся в машину и захлопнул дверь.

― Все в порядке, ― сказал он. В его выражение лица отпечаталась печаль.

― Что он сказал? ― прошептала я.

― Он пообещал ничего не говорить.

― Он не выглядел счастливым от этого.

Себастьян вздохнул.

― Так и есть.

― Что он сказал?

Себастьян покачал головой.

― Пожалуйста, скажи мне, ― сказала я тихо. ― Я должна знать.

― Это не имеет значения ― самое важное, что он не расскажет никому.

― Пожалуйста, скажи мне, ― повторила я тихо.

― Зачем? ― сказал Себастьян злобно. ― Что это изменит? Он в любом случае зол на меня.

― Я думала, что ты хотел, чтобы мы были честны друг с другом, ― осторожно напомнила я ему.

Он потерял контроль.

― Почему ты хочешь этого, Каро? Почему тебе нужно вытащить каждое гребаное, мерзкое слово? Почему ты просто не можешь отпустить это?

― Как, черт побери, я должна «отпустить это»? ― прорычала я, мой страх и гнев одержали надо мной верх. ― Я та, кто будет нести ответственность перед законом, если он кому-нибудь расскажет!

― Он не расскажет! ― закричал Себастьян.

― Ну, я рада, что ты так сильно ему доверяешь! ― крикнула я в ответ. ― Потому что он тот самый идиотский болтун, который рассказал Бренде, что ты работаешь здесь!

― Какого черта Бренда имеет отношение к этому?

― Никакое! Самое прямое! Я не знаю! Просто скажи мне, что сказал Чес, мне нужно знать!

― Он сказал, что я глупый гребаный придурок, который трахается с замужней женщиной, которая, вероятно, просто хочет развлечься на лето, и он надеется, что трах этого стоит, потому что мой отец выбьет все дерьмо из меня, если узнает.

Он отвернулся от меня и стукнул кулаком по двери машины.

Я вонзила ногти в ладони, отказываясь плакать.

Несколько минут мы сидели в тишине, атмосфера была напряженной и злой.

― Тебе лучше идти на работу, ― наконец сказала я низким голосом.

Он холодно уставился на меня, затем распахнул дверь и быстро вышел.

Я продолжала ждать, что он вернется или повернется посмотреть на меня ― хоть какой-то признак признания. Но он этого не сделал.

Желчь поднималась в моем горле, я поспешно высунулась из машины, и меня вырвало, и я наблюдала, как мой поздний завтрак падает на гравий.

Я ехала домой, дрожа и чувствуя слабость.

Всю вторую половину дня я ждала, что Себастьян напишет мне. Десяток раз я поднимала свой телефон, чтобы отправить сообщение, но не делала этого.

Когда я больше не выдержала, я напечатала шесть букв.

* Извини. *

Зачем я заставила Себастьяна повторить гневные слова Чеса? Почему я продолжала позволять своей жалкой неуверенности портить самое лучшее, что было в моей жизни? Это была какая-то форма преднамеренного самоуничтожения, какой-то способ доказать, что я не заслуживаю любви Себастьяна? И это, должно быть, любовь ― иначе, зачем бы он мирился с моими смехотворными вспышками и моим эмоциональным багажом, который весил как свинец? Потому что это точно было не ради забавы.

Чувствуя себя несчастной, я прибралась в гостевой комнате ― моей комнате ― и размышляла над плачевным состоянием своей жизни. У меня правда был талан все портить. Если бы военным была нужна улыбка с негативной энергией, у них была бы одна с оружием массового поражения.

Когда я повесила одежду, мне в голову пришла мысль, о чем я забыла в вихре последний дней. Я потянулась в карман и вытащила клочок волос Себастьяна, который я сохранила с пола в ванной, когда встретила его в парке, в ту ночь, когда мы в первый раз занялись любовью. Его волосы были светло-каштановые у корней, выгоревшие на солнце до золотистых к концу ― парень-серфер, которым он был, когда я впервые встретила его после стольких лет.