Шарлай - Жизнь с плохим парнем

Я, конечно, знала, что Кортни отнюдь не шеф-повар, но думала, что она просто попробует приготовить сэндвич, что уже довольно опасно для кухни, с ее уровнем подготовки.

— И пропустить такое? Да никогда, — говорю я, вытирая тесто с глаз, чтобы хоть что-то видеть.

— Вау, ты не перестаешь удивлять меня, — раздается позади нас голос, отчего мы подпрыгиваем на месте.

— А, это ты, — глядя на восхищенное лицо Калеба, прислонившегося к дверному проему, отвечаю я.

— Да я. Скучала?

— Каждую минуту.

— Я так и знал. А ты - Кортни? — спрашивает он, поворачиваясь к ней.

— Да. Я – Кортни, единственная и неповторимая. Единственная Кортни, да, я… я имею в виду, что я это я, — строя глазки отвечает она, одновременно пытаясь стереть следы теста с лица.

Не могу поверить, что она флиртует с ним.

— Я бы пожал тебе руку «единственная и неповторимая Кортни», но…

— Да, знаю. У нас тут произошел небольшой кухонный инцидент, — со смущением в голосе, произносит она.

— У нас? — вопросительно интересуюсь я, подняв брови.

Ей, скорее всего, их все равно не видно из-за теста, но я уверена в том, что она уловила мой саркастический тон.

— Так жаль, что я пропустил вечеринку. Как бы то ни было, машина отремонтирована, ключи я оставил на кофейном столике, — повернувшись ко мне, и уже более серьезным тоном, говорит Калеб.

— Правда? — обрадованно спрашиваю я.

— Нет, я просто так говорю это…

Ему приходится заткнуться, потому что я отдираю кусок теста с лица и забрасываю ему прямо в рот. Я уже говорила, что отлично прицеливаюсь?

— Ммм, неплохо.

Калеб облизывает губы, подмигивает нам и выходит из комнаты.

— Он такой сексуальный, как ты только живешь рядом с ним? — шепчет Кортни, крепко сжимая мою руку.

— Во-первых, — отвали, а во-вторых, — очнись, он придурок.

— Ой, да ну тебя. Я же слышала, как он сказал, что починил твою машину, — говорит она, уперев руки в бока и пристально смотря на меня.

— Ага, после того как оставил меня…

— Но он же вернулся?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Может, он не так уж и плох?

— Наплевать, я не хочу говорить о Минти…

— О ком?

— Забудь, давай просто приберем все, пока папа и Билл не вернулись домой.

* * *

— Уф, — говорит Кортни, заходя в мою комнату.

Мы потратили два часа на то, чтобы привести кухню в божеский вид. Еще один час я оттирала тесто со своего тела. Кортни же, провела в душе больше двух часов.

— Я удивлена, что у тебя еще есть кожа, — хихикаю я, глядя на ее красное лицо.

— Кто знал, что тесто так тяжело оттирается, — говорит она, запрыгивая на кровать и укладываясь рядом со мной.

— Чем занимаешься?

Кортни поворачивается на бок так, чтобы видеть меня.

— Просто смотрю, — поворачиваю к ней фотографию своей мамы.

— Она такая красивая, — произносит Кортни и обводит пальцем лицо на фотографии.

— Я знаю. Интересно, чтобы она сказала по поводу нашего кухонного инцидента, — говорю я и мы опять начинаем смеяться.

— Судя по рассказам мамы, она, вероятно, посокрушалась бы «так несправедливо, я пропустила всю веселуху».

— Да, скорее всего, — с грустью в голосе отвечаю я.

— Она была очень похожа на тебя, Эдди.

Я киваю головой, предчувствуя, что разговор поворачивается совсем не в то русло.

— Знаешь, мама говорит, что постоянно разговаривает с ней.

— Угу, — шепчу я.

— А ты? — ласково спрашивает Кортни.

— Раньше разговаривала, когда думала, что мама вернется. Я считала, что если продолжать говорить с ней, в один прекрасный день она станет реальной. Думаю, я просто переросла это, — говорю я, пытаясь сдержать слезы.

При мысли о маме, я чувствую себя… виноватой. Я знаю, что если бы не я, она была бы жива. Не могу простить себя за это. Отец никогда не винил меня, но иногда мне этого хочется. Хочется, чтобы он разозлился и просто накричал на меня. Но он никогда так не сделает. Он хороший человек.

— Знаешь, она все еще здесь, — произносит Кортни, выдергивая меня из собственных мыслей.

— Что? — в недоумении интересуюсь я.

— Здесь, — она прикладывают свою руку туда, где находится мое сердце. – Никогда не забывай об этом. Хорошо?

— Хорошо. Спасибо, Корт, — говорю я, наблюдая за тем как по ее щеке катится слеза. – Не плачь, — шепчу я, вытирая ее лицо.

— Я ничего не могу с этим поделать. Ты моя лучшая подруга. Твоя боль – моя.

Она улыбается краешком губ.

— Время спать.

Я люблю Кортни и доверяю ей больше, чем кому бы то ни было, но не могу говорить о маме ни с кем, даже с ней.