Пётр Пак - Три рая

Добрая хозяйка внимательно слушала и, когда рассказ становился страшным, охала, а когда рассказчик говорил о смешном, открыто и громко смеялась, обнажая белые и большие зубы. На столе появились молоко и хлеб. Затем, внимательно выслушав каждого и стараясь не перебивать, она сказала:

— Покушайте с дороги, путники, чем богаты, тем и рады. А насчет вашей заботы скажу вам: кузнецы есть в городе, тут уже неподалеку. Может, с кем и сговоритесь, с вами чтобы поехал. Но город тут у нас не простой. Живут там в основном дети, ну, конечно, взрослые то же есть, но они у детишек тех как рабы. И я вот то же раб, — женщина, сказав это, замкнулась, стала серьезной, даже грустной. Глаза ее стали влажными и наполнились слезами. — Они приходят в основном ночью, эти детки. И забирают у меня все, что я смогла сделать за день, сколько надоила молока или вырастила овощей, все подчистую.

— Как так? — Гарри очень удивился словам женщины. — Но здесь же невозможен грех. Сразу попадешь в ад! Что вы такое говорите? Разве у вас нет чистильщиков, которые следят за порядком?

— Конечно есть, милый, — ответила в задумчивости женщина. — Но у детей еще нет развитых чувств, как у взрослых. Они еще сами не понимают, что творят. Особенно маленькие. Когда дети попадают на тот свет, сюда, то зачастую не понимают, что хорошо, а что плохо. А если вы знаете, главный судья для человека — он сам. И если детки творят зло и не понимают этого, то и спроса за поступки с них не будет. А кто из детей живет тут многие столетия, тот сам то и не грешит, но и других не воспитывает. Так и живут тут, кто разбоем занимается, кто убийством или кражей, и спроса с них мало. Бывает, конечно, кто-то из жертв взмолится, и прилетают чистильщики, забирают с собой пару ребят. Но многие и не жалуются, те, например, кто натворил беды в старой жизни, кто аборт сделал или бил своего ребенка. У тех чувство вины такое, что покорно сносят все оскорбления детишек и всю боль от них. Вот такие дела, сердечный. Нет сладу с ними и собой у многих, согласия ведь тоже нет! Так и живем, мучимся в чистилище, грехи пытаемся свои замаливать делами добрыми. Да бесконечно это, видать, будет до пришествия Господа Бога! Он и избавит навеки нас от ожидания.

— Спасибо, добрая женщина, — Тоон поблагодарил радушную хозяйку, путешественники вышли из дома и по дороге, указанной женщиной, продолжили свой путь.

Говорить друзьям не хотелось, Гарри сидел со своей женой тоже молча. Вскоре построек и домиков вдоль дороги стало больше. Возделанные поля и фруктовые сады, солнце и ухоженные дворики с клумбами цветов постепенно изменили настроение путников. Унн, болтая свешенными с телеги ногами, стал негромко напевать мотив незнакомой песенки, чернокожий Закриб о чем-то мирно болтал с могучим белокожим Эйриком. Гарри повернулся к своей возлюбленной и в который раз наслаждался красотой девушки. Она же, почувствовав симпатию любимого, улыбнулась ему своей белоснежной улыбкой и весело заговорила:

— Милый, мне хорошо с тобой быть вместе. Чтобы ни случалось вокруг, если я вижу тебя, мне как-то хорошо тут, внутри, — она показала на свою грудь, туда, где билось ее сердце. — Мне так спокойно и радостно с тобой, — она прильнула к нему своим грациозным телом, и Гарри почувствовал такой приятный и завораживающий аромат ее волос. Он смешивался с тягучим и сладким запахом цветов, растущих вдоль дороги и в маленьких ухоженных двориках. Запах опьянял Гарри, как те лилии в лесу, но он не клонил ко сну, а, скорее наоборот, заставлял сердце Гарри биться все чаще, прокачивая его кровь, наполняя мышцы силой, а душу желанием быть рядом со своей любимой.

— Да, милая, — ответил улыбаясь Гарри, — для меня тоже огромное счастье быть с тобой рядом, видеть и любоваться твоим лицом, дотрагиваться до тебя и ощущать прохладный бархат твоей кожи и целовать тебя в губы, наслаждаясь нектаром твоего поцелуя.

Они снова замолчали на какое-то время. Она тихо улыбалась своим мыслям. Затем снова повернулась к Гарри:

— Дорогой, ты же слышал, что в этот город приезжают для того, чтобы забрать с собой ребеночка. Может, мы тоже возьмем к себе маленького, будем заботиться о нем, как о своем? Ты не хотел бы так жить? У нас была бы настоящая семья. Мы любили бы его, а он — нас. Может быть, возьмем к себе сыночка, милый?

Гарри тоже думал об этом. Но его смущало, что в этом мире ребенок расти и взрослеть уже не сможет. Подумав еще немного, он ответил Ненси:

— Знаешь, котенок, — он придумал еще одно ласковое прозвище для своей жены, — давай мы посмотрим сам город, поищем кузнеца и, если сердечко екнет и подскажет кого-то, тогда и поговорим еще раз. Да и согласие самого ребенка нужно получить, насильно же не увезешь никого!