Ключникова Александровна - Однажды в Птопае

Тецуй ответил --- Хай. (да)

Этот ответ - по артикуляции губ и короткому кивку, Хайне поняла.

Проклятый Рюй поднялся со стула. Он сделал два шага до подиума, наклонился, упираясь животом в угол сцены, и ухватил рукой за лодыжку стриптизёрши. Дева ощутила рывок и через секунду полетела вниз - на руки Тецуя.

В зале видеонаблюдения перекошенный Кирюша орал. --- Не мешать, не мешать!

Полумёртвую от ужаса Хайне уложили на стол, прямо на блюда и тарелки с едой, головой к "Плесени". Спиной она чувствовала острые края тарелок и горячий соус. Блондин привстал со своего места и вытянул шею, совсем как черепаха вытягивает голову из-под панциря. Глаза его были круглые от любопытства.

Возник звук, который производит меч, вынимаемый из ножен.

Тецуй перехватил подол юбки девушки, натянул ткань и засунул под юбку меч лезвием вверх. Ведя по ткани, просунул меч поглубже (к самому мозгу Хайне), и плавным движением к себе сделал на юбке разрез. С лёгким свистом ткань изящно разошлась.

--- Ты! Урод! --- Взвизгнула дева и взбрыкнула ногами.

--- Не дёргайся, --- едва размыкая губы, холодно предупредил Рюйодзаки. Остриё меча упёрлось ей в промежность перетянутую полоской от стрингов. Дева замерла в полной неподвижности. Лейтенант отряда охоты чиркнул по трусикам в двух местах - между ног и по резинке с боку, подцепил стринги мечом и просто скинул их на пол. Затем он перевернул меч плоской стороной параллельно телу и завёл его между животом и корсетом.

Девушка чувствовала, как ледяной металл скользит от пупка вверх - к грудине, и между грудей, пока острый кончик меча не высунулся из горловины платья у яремной впадины.

Рюй опять перевернул меч остриём вверх и чуть потянул рукоятку орудия вверх. Корсет двумя ровными половинками раскрылся, как створки устричной раковины. Сама устрица, то есть Хайне осталась лежать такая же голая и белая, как устрица. Кожу усыпали блёстки выступившего пота. Рюй довольно брезгливо вытянул её из недр костюма и просто переложил на сцену. Из одежды на Хайне остались только туфли.

Кирюша перед экранами вытирал обильно струящийся пот. Народ, набившийся в комнату наблюдения, стоял с открытыми ртами. Один из сильно-впечатлённых охранников необдуманно проговорил. --- О-о-очень возбуждает.

Управляющий оглянулся на него и поставил в голове галочку: "Уволить".

Хайне на экране неуклюже и медленно поднималась с подиума на четвереньки.

--- Заменить им сервировку, --- пропыхтел Кирилл Александрович.

* * *

"Я - свидетель событий наблюдаю беспристрастно, фиксирую правдиво, не осуждаю, не вмешиваюсь!"

Так звучит краткая присяга, кою произносят, принимая на себя ответственность историка-информатора. Присягнувший человек получает привилегию присутствовать на любых событиях, происходящих в государстве, неважно будь то совокупление короля или секретное сборище заговорщиков, но... утрачивает возможность на это событие влиять. Другими словами, историк-информатор - это безмолвный свидетель без права на собственное мнение и действие. За нарушение присяги полагается смертная казнь.

Уильям Кэрроу был личным историком-информатором короля Гаса Одноглазого. И видел страшное! Потому что Гас был ... педофилом. И по сию пору Уильяму сняться изнасилованные, развращённые и убиенные дети...

Женился Одноглазый в возрасте пятидесяти лет, когда задумался о законном наследнике, которого у него не было в силу возраста его временных малолетних избранниц. В жёны ему подобрали деву достаточно молодую, чтобы вызывать королевский интерес, но уже способную выносить ребёнка - Эрику из рода Сонтана. Королева Эрика оправдала ожидания своих подданных и подарила Гасу наследника престола - принца Кассия, после чего благополучно зачахла и повесилась у себя в спальне.

Ровно через девять лет после рождения сына Гас решил заполнить пустующее место королевы,

после чего и последовали события, описанные в недостоверной хронике Ли Чжун Ки.

После возвращения Чжун Ки из похода за шкурой Закарии, Кэрроу видел его только однажды - перед самой его смертью. События в Птопае были таковы, что у личного королевского историка не было времени навестить больного, и как оказалось, умирающего друга. Уильям буквально на коленях, выпросил у его Величества несколько часов для встречи с Чжуном.

Когда он приехал, одного взгляда на молодого историка-информатора оказалось достаточно, чтобы понять - это его последний день, может быть последняя ночь. Он не приходил в сознание и разговаривал в бреду. У кровати, вылавливая бредовые слова, сидел тот самый проклятый романист, который так сильно исказил хронику Ли Чжун Ки.