Алексей Воробьёв - Танец чайки

(Савл – в последствии Святой Апостол Павел)

(Новый Завет, Деяния Святых Апостолов, глава 9)

Первая их встреча или знакомство состоялось, как это ни пафосно звучит, на рубеже веков, даже тысячелетий, летом двухтысячного года, в эпоху перемен, в России. В эпоху, в которую, китайцы утверждают, лучше не жить. Заканчивались лихие девяностые, Запад ждал распада страны. Заканчивались бандитские разборки и всё, что связано с ними. Оценку этому смутному десятилетию даст история. Алексей Шереметьев или просто Лёха Шеремет, как звали его друзья, знакомые, занимался не совсем легальным бизнесом, а конкретно, с компанией нескольких мужчин его возраста и старше, тем, что компаундировал бензин. Точнее сказать, смешивал на небольшой нефтебазе, в ёмкостях, компоненты, получая их на нефтехимическом заводе. Бензин этот, конечно, не был заводского качества, но понятно, был дешёвым. Поэтому расходился на маленькие АЗС по городу, области и в соседние регионы. Вывоз осуществлялся бензовозами. Не ахти, какие деньги, но на жизнь хватало. В девяностые каждый выживал, как мог. Конечно, что лукавить, работал Алексей с бандитской структурой, но тогда такие дела были всегда под их контролем. Было ему 36 лет, как говорится, мужчина в полном расцвете сил. На тот момент он только-только расстался с Ириной Николаевной, врачом-хирургом, с которой прожил пять лет в гражданском браке, детей у него не было, по крайней мере, в этом городе, так что наслаждался свободой, вернувшись в свой район. В юности он быстро освоил шестиструнную гитару, так как в детстве отдал три года учёбе на баяне в музыкальной школе. Довелось даже петь и играть на танцах, перед самой службой в армии. Слово «дискотека» тогда не вошло еще прочно в обиход. Поэтому часто в компании ему предлагали взять гитару и что-нибудь спеть. Парень хоть куда. В то время еще стояли киоски, этакие броневечки, торгующие всякой всячиной. Вагончики, переделанные под рюмочные. Вот в таком вагончике они и познакомились. Стояла эта закусочная прямо посреди бульвара, утопающего в зелени. Вдоль тротуара стояли лавочки, на которые можно было присесть с бутылкой пива, да и с чем покрепче. Поэтому, то тут, то там виднелись компании ребят. Ну и Лёха с гитарой, конечно, был в центре внимания. Притом, чем он занимался, не обязательно было находиться каждый день в офисе или на базе. Тема была налажена, работали с компаньонами по очереди. В девяностые годы народ здорово пил, благо, всё было доступно круглые сутки и, как пел известный бард Михаил Круг, звук шёл из того же вагончика, «и не мешают мусора».

В тот тёплый летний вечер Алексей сидел за столиком один. Вошла девушка, совсем молоденькая, у неё были длинные, черные, жёсткие волосы и синие глаза. Он предложил ей присесть рядом и составить ему компанию. Как оказалось, она его уже знала. Звали её Жанна. Редкое имя, подумал он. Они выпили. Жанна предложила деньги за выпивку, его это удивило, но он естественно отказался. Кое-кто, взяв гитару у барменши, предложил ему сыграть и спеть. «Шеремет трезвый не поёт», – заорал кто-то из знакомых и предложил выпить еще. Никто не отказался, вечеринка начиналась. «Спой что-нибудь про зону, – сказала ему Жанна. Я у тебя слышала». Он удивился еще раз, посмотрел на неё внимательно и запел:

Споём жиган, нам не гулять по бану

И не встречать весенний праздник май.

Споём о том, как девочку, пацанку,

Ночным этапом угоняли в дальний край…

Как оказалось, он попал в точку. Это были её песни, её музыка. Жанна – это симпатичное чудо – оказалась с тяжеленной судьбой. Ей недавно исполнилось 20 лет. Она уже отбыла свой первый срок, в колонии, в городе Березники, воспитание получила в детском доме. Через несколько лет он найдёт у русского писателя Проханова, нашего современника, посетившего в конце девяностых женскую тюрьму, СИЗО, такие строки: «Когда Господь видит наши тюрьмы, он плачет». Да нет, подумал тогда Алексей, он рыдает. Тогда, в девяностые, один из методов сокращения численности населения был такой: садили в СИЗО, за всякую ерунду. Например, за украденную котлету в столовой. Набивали людей, как сельди в бочку, в камеру. Спали там, в три смены, потом, кто-то умирал в тридцатиградусную жару. Жанна расскажет ему все её ощущения после первой ходки туда, всё, что там происходило. Во второй раз будет, как к себе домой. Но это потом, как ни странно, через десять лет, после трёх ее судимостей, трёх отбытых сроков в колонии.