Филипп Янси - Где Бог, когда я страдаю

Авторы Евангелий утверждают, что страдания Иисуса не были показателем Его слабости: Он мог бы призвать легион ангелов. Почему-то Он должен был претерпеть страдания, чтобы искупить падшее творение. Бог взял на Себя Великую Боль смерти Своего Сына и воспользовался ею, чтобы впитать в Себя все страдания земли. Страдание явилось ценой, которую Бог заплатил за прощение. Человеческое страдание остается пустым и бессмысленным, если мы не получаем от Бога уверенности в том, что Бог сочувствует нам и может как-то исцелить нашу боль. В Иисусе мы можем иметь эту уверенность.

Итак, христианство включает в себя весь спектр озлоб-1ения, безысходности и тьмы, которые настолько тонко передаются в такой книге, как «Ночь». В нем мы находим полное понимание и соучастие Бога в страданиях мира. Но христианство идет на шаг дальше. Этот шаг — Воскресение, победа над «последним врагом» — смертью. Кажущаяся трагедия — распятие Иисуса — в конечном итоге сделала возможным исцеление мира.

Хотел ли Бог, чтобы на земле был Холокост? Задайте вопрос по-другому: хотел ли Бог смерти собственного Сына? Зная Его характер, мы можем с уверенностью сказать: Он не мог желать такого. Но произошло и то, и другое; и вместо «почему», на которое ответа нет, мы вынуждены спрашивать: «С какой целью?» В момент боли бывает трудно представить, что из страдания может родиться что-то доброе. (Наверное, Христу в Гефсимании также трудно было это осознать). Мы не можем заранее знать, как страдание может быть преобразовано в причину для радости. Но нам нужно в это верить. Суть веры состоит в том, чтобы мы заранее верили в то, что обретет смысл для нас в будущем.

Священник Дахау

Вскоре после того, как я прочел книги Илии Визеля и Корри-тен-Бум, мне довелось посетить один из бывших нацистских концлагерей. В лагере Дахау, недалеко от Мюнхена, я познакомился с человеком, пережившим Холокост и посвятившим свою жизнь провозглашению миру Божьей любви, которая глубже любого человеческого болота безнадежности. Он помог мне понять, как Корри-тен-Бум могла сохранять надежду в таких условиях. Этого человека зовут Христиан Ригер. Он провел в застенках Дахау четыре года за то, что принадлежал к Церкви исповедания во главе с Мартином Нимеллером и Дитрихом Бонхофферром, церкви, являющейся филиалом немецкой государственной церкви и выступавшей против Гитлера. Ригера, которого выдал властям органист церкви, арестовали и отправили за сотни километров от дома, в Дахау.

После освобождения Ригер и другие члены Международного комитета Дахау работали не покладая рук, чтобы восстановить концлагерь в качестве монумента, в качестве зримого урока для человечества. Их лозунг: «Не повтори». Тем не менее, лагерь найти нелегко, потому что местные жители не склонны привлекать к нему внимание. В тот день, когда я приехал в Дахау, было мрачно и холодно. Утренний туман навис низко над землей, и когда я шел, на лице и руках собирались капли росы. Судя по сохранившимся и торчащим из земли бетонным фундаментам, здесь когда-то располагалось тридцать бараков. Один из них восстановлен, и плакаты говорили о том, что иногда в такой барак, рассчитанный на 200 заключенных, помещали 1600 человек. Крематории сохранились в первоначальном виде, союзные войска оставили их нетронутыми. Туман, всеобъемлющая серость и призраки стоящих здесь некогда зданий нагнетали жуткие и скорбные чувства. Возле одного из фундаментов подпрыгивал чей-то неугомонный ребенок; у забора из колючей проволоки расцвели лилии. Я нашел Христиана Ригера в протестантской часовне, расположенной рядом с католическим монастырем и еврейским мемориалом. Он обычно прохаживается по территории лагеря, встречается с туристами, с которыми беседует на немецком, английском или французском. Отвечая на вопросы, Христиан свободно предается воспоминаниям о днях своего заключения в этом лагере.

В последнюю зиму в связи с недостатком угля крематории наконец-то были закрыты. Заключенные не должны были больше вдыхать запах сгорающей плоти своих товарищей. Но многие умирали от невыносимых условий жизни, и их обнаженные тела с написанными на них синей краской номерами, складывали, как бревна, на снегу. Если попросить, Ригер готов рассказать подобные ужасные истории. Но он никогда не заканчивает на этом, он говорит о своей вере и о том, что даже в Дахау его нашел Бог любви.

«Ницше говорил, что человек способен переносить пытки, если у него есть ответ на «почему?» своей жизни, - говорил мне Ригер. — Но здесь, в Дахау, я понял нечто более глубокое и важное. Я узнал, КТО важен в моей жизни. Он наполнял мою жизнь тогда, и Он же наполняет мою жизнь сегодня — и большего мне не нужно».