Василий Жуковский - Разрушение Трои

Купно с другими вещим речам вдохновенной невесты он не поверил…
Я же, их видя решительных, жаждущих боя, воскликнул:
«Юные други! сердца, толь напрасно бесстрашные ныне!
Если, отважась на все, испытать вы со мною готовы
Силы последней (что же фортуна решила, вы зрите:
Наши святилища бросили, наши покинули храмы
Боги, хранители Трои; снятый Илион исчезает
Дымом), на смерть побежим, ударим в средину оружий;
Други! спасенья не ждать – одно побежденным спасенье».
Вспыхнула бодрая младость. Подобно как в темном тумане
Рыщут, почуя добычу, гонимые бешенством глада,
Хищные волки и, пасти засохшие жадно разинув,
Их волчата ждут в логовищах, – сквозь копья и сонмы
Так на погибель ударились мы, пролагая в средину
Города путь, облетаемы ночи огромною тенью.
Ночь несказанная; где слова для ее разрушений?
Кто и какими слезами такую погибель оплачет?
Падает древний град, многолетный властитель народов;
Всюду разбросаны трупы; лежат неподвижно во прахе
Улиц, на прагах домов, при дверях, во святилищах храмов.
Но не одну безотпорную смерть принимает троянец,
Часто горит в побежденном привычная бодрость и гибнет
Грек-победитель… Везде, отовсюду являются взору
Ужас, и бой, и кровавая смерть в неисчисленных видах.
Первый из греков, дружиною встреченный нашей на стогнах,
Был Андрогей; в обманчивом сумраке ночи приемля
Нас за данаев союзных, он так дружелюбно воскликнул:
«Братья, спешите; где же так долго вас задержала
Праздная лень? Давно расхищают горящую Трою
Греки; а вы едва с кораблями расстаться успели».
Так он сказал; но, узрев безответную нашу суровость,
Вмиг догадался, кто перед ним, отскочил и умолкнул,
Скованный страхом. Как путник, змею разбудивший ногою,
Трепетен рвется назад, узрев, как она, развернувшись,
Гнев воздымает и свищет, подняв чешуи голубые, —
Так, задрожавши, от нас побежал Андрогей… но напрасно!
Мы за ним; разорвали их строй; и, не ведая града,
Вдруг осажденные страхом, незапностью, ночью и нами,
Все до единого пали враги. Улыбнулась фортуна
Первому нашему бою. Хорев, воспаленный удачей,
«Други! – воскликнул. – Отважимся ввериться первому счастью;
Нам благосклонно судьба указует наш путь; облачимся
В брони данаев, щиты переменим; обманом иль силой —
Все равно для врага. И ныне оружие сами
Греки троянам дадут». Сказал и надел Андрогеев
Гривистый шлем, завоеванный щит надвинул на шуйцу,
Греческий меч утвердил на бедре. Ему подражая,
Бодро Димант, и Рифей, и вся молодая дружина
Свежей добычей оружий себя ополчили. В средину
Греков бежим… но боги отчизны были не с нами.
Подвигов много, врагами не узнанны, в сумраке ночи
Мы совершили, много данаев низринуто в Оркус.
Мчатся из града; иных загоняет постыдная робость
В недра коня, и приемлет их снова знакомое чрево.
Но… богам отвратившимся, поздно вверяться надежде!
Вдруг из храма Паллады влекут за власы распущенны,
Вырвав ее из святилища, дочь Приама Кассандру,
К темному небу напрасно подъемлющу пламенны очи —
Очи одни, окованы были невинные руки;
Страшного вида сего не стерпело сердце Хорева;
Он, обезумленный, прямо в средину толпы их; и, сдвинув
Груди и копья, мы дружно за ним; но плачевно-ужасный
Бой тогда закипел: трояне, обмануты видом
Наших греческих лат и сверканием шлемов косматых,
С кровли высокого храма пустили в нас тучею стрелы;
Стон пораженных нам изменил; на Кассандрины вопли
Бросился враг; мы все опрокинуты; с бурным Аяксом
Оба явились Атрида – за ними толпами данаи.
Так, подымаясь крутящимся вихрем, сшибаются ветры
Нот и Зефир, и на легких несомый конях от востока
Эвр, и бушуют леса, и Нерей опененным трезубцем
Бьет по водам, и до самого дна содрогается море.
Скоро и греки, испуганны мраком ночным и по граду
Нашей дружиной рассеянны, вышли из тайных убежищ,
Первые нас по щитам и обманчивым броням узнали,
Вслушались в наши слова и чужие заметили звуки.
Множество нас задавило: первый мечом Пенелея
Пал Хорев пред святым алтарем броненосной Паллады;
Пал и Рифей, из троян непорочнейший, правды блюститель
(Иначе боги судили о нем); Димант с Гипанисом
Пали от копий троянских; ни Фебова риза, ни святость
Чистыя жизни тебя не спасли, о Панфей благодушный,
Прах Илиона, все блага мои поглотившее пламя.
Вас призываю! вы зрели, что я не чуждался ни копий
Вражьих, ни силы врага; и когда бы назначил мне жребий
Пасть – я паденье свое заслужил. Но из битвы (за мною
Читать дальше