Ella James - Genzel_

Я хочу потянуться и взять ее за руку, но понимаю, что, вероятнее всего, она не захочет взять ее в свои ладони, потому что моя рука из-за вчерашнего происшествия, все еще обернута бинтом и саднит от боли.

Леа опирается правой рукой о консоль, поэтому я могу легонько поглаживать ее кончиками пальцев.

— Спасибо тебе, — шепчет она.

Ее зрачки расширены, и она заглядывает мне в лицо. Мою грудь пронзает боль. Я снижаю скорость с двадцати до десяти. Слева от нас маленькая грязная дорога, которая располагается между осин и спускается под уклон.

— Леа… — ее имя застревает у меня в горле. — Вот поворот, детка. Ты уверена, что хочешь…

— Да, — еле слышно шепчет она. Ее взгляд цепляется за мой. — Но… можно, я буду держать твою руку?

Я протягиваю ей руку, невероятно счастливый оттого, что могу быть полезным для нее.

— Держись за все, что ты захочешь. Мы сделаем это быстро.

Левой рукой управляю рулем, заставляя джип плавно спускаться с горного ската в долину, протяженностью двадцать акров, которая теперь принадлежат мне.

— Мы можем… зайти внутрь? — тихо бормочет она, когда мы проезжаем между осин с тонкими бледными стволами, окутанными оранжевой листвой.

— Я не думаю, что нам следует делать это. Но посмотрим, — отвечаю я, наблюдая, как она смотрит на пейзаж за стеклом со своей стороны.

Я не уверен, но у меня создается впечатление, что она не узнает местность за стеклом. Я тоже не узнал, когда впервые приехал на аукцион.

Мной овладевает страх: хоть я изменил все внутри дома, она помнит его достаточно хорошо.

Когда подъездная дорожка показывается в поле нашего зрения, она крепко стискивает пальцами мою ладонь. Снаружи коттеджа я изменил пару вещей, в основном из-за проблем с обслуживанием, но он по-прежнему возвышается на каменном основании, имеет огромное количество окон и деревянные балки, примыкающие к внешней стороне дома, которые выполняют архитектурно-декоративную роль.

Заметив, как широко распахиваются ее глаза, резко ударяю по тормозам, как раз, когда мы оказываемся от дома на расстоянии футбольного поля.

— Ты хочешь, чтобы я развернулся? Ничего страшного, если ты хочешь.

Она качает головой.

Меня мучает вопрос, о чем она думает, когда смотрит на дом и сжимает мою руку.

Небо цвета слоновой кости, кажется, нависает над нами слишком низко. Я медленно еду по узкой, грязной дороге, и ощущаю давление в своей груди.

Неспешно паркуюсь рядом с какой-то елью. Это то место, где я всегда паркуюсь. То же самое место, где припарковалась Мать, когда привезла меня сюда в первый день.

Называйте это мазохизмом. Называйте это ОКР (прим.перев обсессивно-компульсивное расстройство), но я здесь не парковался ни в каком другом месте.

Я ставлю машину и смотрю на Леа, прекрасную Леа, теперь она старше, но все еще Леа. Даже сейчас, с ее особенной бледной кожей и такими большими глазами. Моя Леа — сказка. Принцесса, как я называл ее.

Я знаю, что я не принц. Я не счастливый конец ее сказки. Боже, я знаю это. Но у меня есть план. План, дать ей почувствовать себя той принцессой, какой она есть. Показать ей в течение нескольких часов, как сильно я люблю ее.

Я планирую закончить эту часть, как можно быстрее, а потом так же быстро уехать. Я полагаю, что это будет гораздо приятнее, нежели, когда я уезжаю отсюда сам. Взять Леа с собой... восхитительно.

В Денвере я могу отвезти ее в то место с пончиками, которое, мне кажется, ей понравится, а затем я сделаю остановку в аэропорту и провожу ее к выходу.

Она не узнает обо мне многого — у нас только эти несколько часов одного дня, — но я выполню свой долг.

Это немного, но это все, что я могу сделать.

Цель состоит в том, чтобы не удержать мою принцессу. Я привез ее сюда, чтобы освободить.

Прямо сейчас она замерла, так что я беру ее за руку и осторожно разворачиваю к себе.

— Леа? Просто пойдем, — пальцами нежно поглаживаю ее. — Тебе не нужно заходить внутрь. Вот он. Он мой сейчас, — говорю я, скользя вверх по ее руке своим большим пальцем. — Ничего не произойдет. Это место заброшенное. Оно не то, каким было, когда мы были здесь. Оглянись вокруг, — говорю я ей. — Посмотри на эти деревья и небо. Вот, что реальное. Этот дом — херня. Если ты хочешь, я снесу его.

Ее опустошенный взгляд встречается с моим. Она медленно качает головой, от чего что-то сжимается в моей груди. Страх и беспокойство острые, как кинжалы. Я чувствую, укол прямо у основания горла.

— Леа, это неправильно. Мне жаль.