Ольга Горовая - Наваждение

И пусть эта же теснота подчеркнула то, что рубашка ему теперь и правда чересчур свободна, а еще не выглажена, да и ткань немного посерела от долгого хранения; пусть она вдруг заметила, что он не выбрит нормально, так, как она привыкла видеть Калиненко в «прошлой» жизни; пусть резко прочертились морщины и складки на лице, которых просто не было раньше – ничего из этого не умаляло бешеной, давящей, сметающей все на своем пути энергии стоящего в дверях мужчины. Той, что уже обожгла ее однажды.

Она отвернулась, сделав вид, что безумно занята подготовкой картофеля. Помыла клубни, поставила пластиковую кастрюлю в микроволновку. Тут же переключилась на яйца, вода в которых вот-вот грозилась закипеть.

Но все равно, то и дело косилась на Дмитрия. А он продолжал стоять в проходе и внимательно следить за самой Лизой.

- Так, чем занимаешься, девочка? Чем живешь? – наконец, разорвав это напряженное молчание, поинтересовался Дмитрий.

«Пустотой живу», захотелось вдруг сказать ей. «Пустотой и памятью».

Но вместо этого Лиза растянула губы в бодрой улыбке и зачем-то повернулась к нему лицом:

- Журналистикой, в основном, Дмитрий Владленович. На что и училась, если помните.

Он слабо кивнул, будто бы поймав ее взгляд своими глазами. И «вцепился». Пристально, цепко, всматриваясь. Видно, так и не понял, не верил. Все пытался углядеть ее тайный умысел и скрытую подоплеку.

А Лиза не нашла сил отвести взгляд. И под этим пристальным изучением Дмитрия, подумала и вспомнила совершенно другое. О чем стоило бы забыть и не вытягивать из прошлого.

2005

Еще не было и десяти утра, а Лиза уже поняла, что зря послушала совета мамы и натянула ветровку поверх свитера. Весна вступала в свои права, и на улице становилось все теплее, так что сейчас она уже чувствовала себя парко и ощущала выступившие на лбу под волосами и над верхней губой, маленькие капельки пота. Конечно, виной тому были не только шестнадцать градусов выше нуля, но и ее торопливость. А еще – невнимательность. Или рассеянность, может. Лиза точно не знала, что случилось с ней, но почему-то никак не могла обнаружить то офисное здание, адрес которого был указан в объявлении о наборе в группу кружка по риторике. Прям, напасть какая-то. Она уже трижды осмотрела все ближайшие здания: присутствовали все номера по порядку, а двадцать третьего не было.

Стянув надоевшую ветровку и перекинув ее через руку, Лиза еще раз осмотрелась, медленно поворачиваясь вокруг самой себя. Ей посоветовала посещать этот кружок преподаватель социологии, в качестве дополнительных занятий. Слишком тихо и неуверенно вела себя Лиза на занятиях и во время обсуждений. Не так, как стоило бы вести себя будущему журналисту, без той настойчивости и агрессии, которая так помогает, когда надо не побояться высказать свое мнение. Лизе же чаще было проще согласиться с чужим, нежели вступать в прения или ходить по краю спора. Потому, несмотря на прекрасные отметки и хорошие работы, преподаватель посоветовала ей либо сменить будущий вид деятельности, либо как-то развивать в себе уверенность и умение отстаивать свою мысль.

Менять будущую профессию Лиза не хотела совершенно, ей очень нравилась выбранная стезя. А вот то, что настойчивости и уверенности ей часто не хватает, знала и сама. Издержки жизни и воспитания матери, которая держала стальной хваткой не то, что дочь, а даже отца. В их семье не было ни малейшего сомнения в том, кто именно говорит последнее слово. И право это принадлежало не ее папе.

Да, что далеко ходить за примером? Разве она, еще выходя из дому, не знала – не нужна ветровка. Но нет же, не сумела возразить матери. В общем, подумав над словами преподавателя и проанализировав свою жизнь, мало чем отличающуюся от того времени, когда ей было четырнадцать, Лиза честно признала – менять что-то действительно надо. Потому и оказалась сейчас здесь, в переулке. Очевидно, свернув где-то не там, все-таки. Да еще и, как назло, видно потому, что сегодня суббота, на улице не было ни души. А значит и дорогу спросить не у кого.

Лиза еще раз обвела глазами улицу перед собой: она стояла в небольшом переулке между двумя домами, двадцать первый и двадцать пятый номер, соответственно. Чуть в глубине, словно бы задвинутое между этими двумя домами, стояло еще одно здание. В отличие от первых двух, которые точно являлись жилыми домами, это как раз очень походило на офисное. Трехэтажное, то ли заново выстроенное недавно, то ли просто отремонтированное по современным нормам, покрытое красивой желто-бежевой штукатуркой, с какой-то табличкой у автоматических входных дверей. Кстати, эти самые двери и все окна на фасаде здания были пластиковыми, и к тому же, покрыты зеркальной тонировкой, так что не было ясно – есть ли кто-то внутри или нет. Казалось бы – вот оно! Но нет, на углу здания висела очень четкая табличка с номером двадцать три «а». Так, а где же просто двадцать третий дом?!