Vanessa Booke - Притяжение#3

Она ворочается, когда я провожу рукой по ее лицу. Ради тебя я сверну горы.

Я везу Эмили обратно в мою студию. Она почти не шевелится, когда я заношу ее на руках внутрь. После тяжелой ночи алкоголя и секса, я уверен, что вымотал ее. Я усмехаюсь про себя. По крайней мере можно на это надеяться. Боль пронзает мою грудь, когда она обнимает меня, прижимаясь крепче. Впервые за очень долгое время я чувствую себя рыцарем в сияющих доспехах, которого она заслуживает. Эмили лежит, растянувшись на кровати, почти не оставив места для меня. Она трется щекой о прохладные атласные простыни, которыми я ее укрываю, и стонет во сне. Я бы хотел остаться и наблюдать, как она спит, но у меня есть неотложные дела.

Все еще кипя от гнева, я возвращаюсь в Гринвич, прочесывая улицы в поисках папарацци, с которым мы столкнулись ранее. К своему удивлению, он недалеко уехал от того места, где сделал фото Эмили. Я паркуюсь чуть дальше по улице, чтобы он не обнаружил меня.

— Эй, придурок! — кричу я.

Самодовольный козел оборачивается на мой крик, сидя в своем желтом спортивном автомобиле. Не сомневаюсь, что этот засранец думает, что ему удастся сделать состояние на снимках Эмили. Я слишком хорошо знаю, как папарацци разрушают жизни. Было достаточно больно видеть, как они делали это с Николасом и Эмили. Мне этого до конца жизни хватит. Парень смотрит на меня и бросает окурок на тротуар. На его лице мелькает раздражение, когда он узнает меня. Уверен, я последний человек, кого он ожидал увидеть.

— Опять ты? Что ты хочешь? — шипит он со злостью.

— Мне нужны фотографии, которые ты сделал сегодня вечером.

Он снисходительно смеется надо мной. Ярость прожигает меня, когда я вижу его взгляд, ясно говорящий "пошел на хер".

— Это все честно и законно. Я сделал те снимки на общественном тротуаре, — говорит он.

Я наблюдаю, как он медленно вылезает из своей машины. Не знай я, подумал бы, что он собирается драться со мной. К сожалению, не думаю, что у меня появится такая возможность.

— Сделал, и я хочу за платить, чтобы получить их.

Папарацци презрительно усмехается.

— Ты не можешь себе этого позволить.

Ублюдок. Готов поспорить, что мой кулак сотрет эту гребанную улыбку с его лица.

— Могу, — бросаю я вызов.

Его скептический взгляд свидетельствует о том, что он не купился на то, что я ему говорю. Я достаю из кармана листок со своим предложением и протягиваю ему. Несколько лет назад я бы даже не подумал, что буду стоять тут и предлагать папарацци небольшое состояние за фотографии. И как бы мне не хотелось увидеть лицо Стефана, когда он узнает про нас с Эмили, я отлично понимаю, что сделаю больно еще двоим людям, о которых искренне забочусь. Эмили и Николасу.

— Она так много для тебя значит?

Много. Намного больше.

— Бери это и отдай мне цифровые копии. Все до единой. И даже не думай о том, чтобы спихнуть их еще куда-нибудь. — я вытаскиваю экземпляр договора, который составил и прислал мне по электронной почте Себастьян Вульф. Выгодно иметь в друзьях практикующего юриста. Себастьяну потребовалось меньше пяти минут, чтобы прислать его мне. Мне ненавистна даже мысль о том, чтобы быть у кого-то в долгу, но, если нужно выбирать, кому быть должным, я предпочту Себастьяна Вульфа.

Я наблюдаю за тем, как папарацци поджимает губы, словно раздумывая над моим предложением. Вспышка тревоги пронзает меня при мысли, что он может не продать мне фотографии.

— Я хочу больше, — говорит он.

— Слушай, ты, маленький жадный ублюдок, предложение более чем щедрое...

Он смотрит на меня со скучающим выражением на лице. Медленно скользнув по экрану своего телефона, он открывает альбом с дюжиной или около того снимков Эмили. Меня передергивает, когда он увеличивает ее фото в разодранном платье. Она выглядит так, будто на нее напало дикое животное. Желтая пресса с радостью проглотит это. Пока он листает снимки на своем телефоне, у меня появляется чувство безысходности. Я мог бы вытрясти из него все дерьмо и забрать эти снимки, но нет никакой гарантии, что он уже не загрузил их куда-нибудь еще.

— Так на чем мы остановились? — улыбается он.

— Сколько? — спрашиваю я, поморщившись.

— Восемьдесят штук.

Вот оно как. Я уж думал никогда этого не услышу.

— Ты с ума сошел, — рычу я.

На прошлой неделе я продал одному извращенцу картину стоимостью вдвое больше этой суммы, но не так давно денег мне едва хватало на автобусный билет. Папарацци ждет моего ответа, улыбаясь как акула. Он неимоверно рад содрать с меня побольше денег. Безусловно это месть за то, что я набил ему морду.