Ольга Горовая - Бабочка

- Ты сердишься? – уточнила она.

И в голосе Светы неуверенности и вины как раз не было. Это заставило меня улыбнуться. И даже настроение поползло вверх от претензии, которая совершенно не скрывалась.

- Нет, - я покачал головой и вывернул руль, подъезжая к воротам. – Не сержусь. А надо? Ты набила себе какую-то нецензурщину?

Бабочка, уже готовая броситься в бой с очередными вопросами, рассмеялась. Видно, от неожиданности:

- Нет, ты что?! Какая нецензурщина? Ничего такого. Просто…

Она почему-то умолкла. Я повернулся к ней. Благо, уже припарковался перед крыльцом дома:

- Что, просто? – поинтересовался я, так как и правда, начал испытывать любопытство. – Что ты там набила, признаешься? И где, кстати? Или это такая ж тайна, как и твое желание сделать татуировку? – не удержался я все же от упрека.

Света помолчала какую-то секунду, глядя на меня даже с каким-то сомнением. Облизнула губы, заставив мои мысли унестись далеко от какой-то там наколки. Да хоть череп, ей-Богу, пусть. Мне стало без разницы, только поцеловать ее захотелось с бешеной силой. Но сама Бабочка казалась очень сосредоточенной на моем вопросе.

- Нет, не тайна. Вообще. Я…, - она снова помедлила. – Я просто хотела тебе подарок сделать, - вдруг выдала Света, огорошив меня и заставив забыть о поцелуях. Ну, почти забыть.

И, заявив такое, она взяла и выбралась из машины.

Подарок мне? Татуировка?

Нельзя сказать, что я понял ее задумку.

- Света! – выпрыгнув следом, я попытался догнать Бабочку.

Куда там, эта девчонка умела быть шустрой, если хотела. И уже преодолев три ступеньки крыльца, она проворно распахнула двери, скрывшись в доме. Только, что толку? Ведь так или иначе, а предстоящие два дня мы собирались провести вместе, так что договаривать все равно придется. А может и не только договаривать. Если уж подарок – его ж и показать придется. Пока, на тех участках тела, что не скрывала одежда (лицо и руки), я никаких наколок не увидел.

Закрыв машину и удостоверившись, что автоматические ворота полностью опустились, я и сам пошел в дом. Мимоходом отметил, как прогрелся воздух, пока заглядывал на кухню и в комнаты, разыскивая свою беглянку.

- Бабочка, - наконец, зайдя в гостиную, я требовательно глянул на Свету, которая застыла посреди комнаты уже без куртки и что-то комкала в руке. – Поясни. Я чего-то не догоняю, насчет наколки и подарка? – выразительно и с намеком вздернул бровь.

Она снова нервничала.

- Бабочка, - я вздохнул, пытаясь подобрать слова, чтобы ее успокоить. – Да нормально все, я просто хочу разобра…

Но Света меня прервала:

- Я тебя люблю, - заявила она, глядя мне в глаза.

И после этого заявление, до сих пор не ставшего для меня привычным, и даже теперь вышибающим дух из моих легких, Бабочка стремительным, пусть и немного дерганым движением развернулась ко мне спиной и стащила с себя свитер.

У меня пересохло в горле. Разом.

И не от того, что было набито на ее коже. Если откровенно, в первые секунды я вообще не видел никакого рисунка, так меня шандарахнуло пониманием, что моя Бабочка стоит передо мной в одних джинсах. Ничего не прикрывало ее тело выше пояса, и сейчас вид тонких прямых плеч, контур шеи, просматривающийся через волосы, что Света перекинула наперед, впадинка над позвоночником, плавно уходящая вниз – все это обрушилось на меня безумным пониманием. Напоминанием того, как я люблю ее. И как хочу свою Свету. Насколько нуждался в ней эти последние месяцы.

И уж поверьте, пришлось приложить титанические усилия, чтобы заставить свои глаза и свой мозг сосредоточиться на татуировке, которую Света решила мне «подарить». Помогло в этом только осознание, что Бабочка напряженно застыв и затаив дыхание, ждет моего вердикта.

На ее левой лопатке спал волк.

Так мне вначале показалось. Татуировка изображала морду животного, лежащую на передних лапах. На середине тела волка контуры рисунка плавно обрывались. Кожа Бабочки в области татуировки казалась немного припухшей и чуть покрасневшей, но это и понятно.

Я подошел ближе, присматриваясь. И понял, что ошибся. Волк не спал. Да, зверь отдыхал, но при этом, приоткрыв один карий глаз, присматривал за всем вокруг. На ближайшей его лапе сидела бабочка. Тонкие, хрупкие крылья были раскрыты и, казалось, почти реально ощущалось, насколько она трепещущая и нежная. Видимо потому второй лапой волк словно бы прикрывал эту бабочку, решившую отдохнуть у него на шерсти, будто понимая - оберегает немыслимое сокровище.