Ольга Горовая - Бабочка

В тот момент какое-то такое странное ощущение пришло, словно передалось мне от него. И не облегчение: грусть и скорбь, но какая-то не тяжелая. Словно бы я сказала что-то, чего он не знал, в чем сомневался. А теперь расслабился, хоть это знание и не уменьшило ни его, ни моей боли.

Наверное, потому, что все-таки была еще не настолько взрослой, как хотелось бы, мне понадобилось время, чтобы понять, в чем причина. Чтобы догадаться: Сергей действительно не знал об этом и сомневался, вполне допуская, что мой отец мог его предать, чем бы они там оба не занимались. И сейчас – он избавился от этого грызущего сомнения и подозрения.

Ни в ком не уверен до конца. Всегда допускает возможность, что его предадут, подставят. Даже семья. И все равно, никогда меня не бросал и не оставлял один на один с жизнью.

В душе что-то сжалось и стало так больно внутри, что на глаза слезы навернулись. А может, и это все из-за антибиотиков со мной творилось.

И я таки не удержалась: повернула голову так, что практически касалась губами его шеи. И ощущая, как ровно и медленно стучит пульс Сергея, прошептала, касаясь колючей кожи:

- Мне не важно, правда, любимый. Я тебя люблю. Такого, какой ты есть. И всегда буду, чтобы ни случилось.

Он хмыкнул. Так иронично, по-взрослому, как настоящий, умудренный опытом человек, понимающий минимум раз в триста больше меня. Но при этом не оттолкнул, не поднялся. Наоборот, обхватил меня так, что я всем телом к нему прижалась, а обе ладони Сергей запустил в мои волосы (немытые уже четыре дня, патлатые космы, что меня прилично смущало, а он будто и не замечал этого).

- Ну, говорю же, ни фига не понимаешь. Маленькая еще, - все с той же иронией, почему-то отдающей мне горечью, хрипло хмыкнул он снова. – Ничего, Бабочка, вырастешь – поумнеешь, жизнь научит.

Мне захотелось пихнуть его под ребра. И снова громко заявить, что никакая я не маленькая.

Вместо этого, подозревая, что подобным поступком только подтвержу его мнение, я взяла и забралась к Сергею на колени.

Он не оттолкнул, хоть и заметно напрягся. А у меня от этого мысли сразу почему-то в другую сторону свернули. И тут же вспомнилось, как он целовал меня, когда мы домой вернулись, как раздевал. По коже сразу «мурашки» побежали, я почти ощутила, как поднимается температура внутри, только уже не от болезни. И щеки пылать начинают. И, несмотря на всю слабость, которая никуда не ушла, захотелось того, что ассоциировалось только с ним – обнять, начать целовать кожу любимого, где только смогу дотянуться. И всего того, что обещали тогда дать его касания и поцелуи – захотелось просто до жути.

Так, что мое дыхание стало частым-частым, поверхностным, рваным, словно мне не хватало воздуха. И грудь, прижатая к крепкому, сильному телу Сергея заныла, потому что мне вспомнилось, как ее целовали и ласкали его губы.

И в Сергее все изменилось: его дыхание, напряженность, жар кожи. Его бедра под моими стали напряженными и твердыми, и я в полной мере вдруг осознала – он меня хочет. Вроде бы уже знала это, помнила то, что происходило четыре дня назад. А все равно меня оглушило это понимание – что меня по-настоящему хочет мужчина. И не кто-нибудь, а мой Сергей. Я еще не сталкивалась с этим так откровенно, оголено и «лоб в лоб», тогда, видимо, просто была слишком дезориентирована, чтобы все осознать. А сейчас – аж в висках зашумело от какого-то пьянящего ощущения счастья и моей… ну, не власти… но определенно, какого-то влияния на любимого.

Мои бедра сами собой дернулись, подаваясь ему навстречу. Ерзая, словно я хотела устроиться удобней.

Его объятия стали еще крепче, если это только возможно. Сергей старался не давить на мой левый бок, я ощущала это, но его руки сжимались все сильнее. И чувствовала, как ходит ходуном его грудная клетка, уже ощутила, как его губы коснулись моего лба, по самой кромке волос. Опустились на мою бровь, прижались к скуле, словно обжигая этими жаркими, тяжелыми и жадными поцелуями. Короткими, словно бы он у кого-то эти касания воровал. Сам себе не позволял ко мне прикасаться, и не справлялся с этим запретом. Одна его ладонь прошлась по моему затылку, погладила шею, чуть придавливая, и спустилась вниз, неожиданно оказавшись под майкой, которую я использовала вместо ночнушки. Обжигая меня, его горячие пальцы погладили мой живот, задев впадинку пупка, потирая кожу.

И вдруг все кончилось. Одномоментно.

Сергей замер. А в следующее мгновение уже аккуратно и осторожно ссадил меня со своих коленей на матрас. И резко поднялся: