Ольга Горовая - Дурман

Странно. Думала, начнет стесняться, когда ехали. Ведь совсем непривычный человек. Чужой.

А чувствовала себя сейчас так, словно никого ближе Виталия у нее никогда и не было. Признало, похоже, ее тело, приняло его на своем, базовом уровне. Феромоны их совпали, что ли? Та самая химия? По правде сказать - именно сейчас - ей стало без разницы.

И разум, как бы, и так находился в отключке. А может, решил и свой кусок счастья урвать, получая удовольствие от всего происходящего. И самой себе не мешать…

Таня поймала свои же пальцы на пуговицах его рубашки. Замерла на мгновение. Не ощутила ни внутреннего сопротивления, ни каких-то возражений от Виталия, и “двинулась” дальше. Расстегнула, избавила и его от ткани. Стянула с плеч шведку. И, поддавшись какому-то странному порыву, потянулась вперед, уткнулась лицом, носом в его плечо, во впадинку на плече, между контурами мышц. Глубоко вдохнула, проваливаясь еще глубже в омут “имени этого мужчины”. Феромоны или нет, а пах он так, как надо было ей. Вот просто “в точку”. И не в парфюме дело. И не в долгом рабочем дне. Ее запах, просто. И ощущение горячей кожи на ее коже - все будоражило еще больше. Но при этом - с неким внутренним ощущением “правильности”. Грудью к нему прижалась. Животом… Вот просто ощутила себя кусочком конструктора, который со щелчком встал на свое место. Клац! И они впритык друг к другу. В притирку…

Его губы на ее шее. Она продолжает ртом его ключицу изучать. А руки сами гуляют по мощному телу, которое Таня, чего уж там, с первого взгляда, еще в поезде успела оценить по достоинству! И все радовало. Вот просто кончики пальцев пульсировали от того, как все уместно и в кайф!

Так и хотелось спросить: где он раньше, такой “конгруэнтный” был? Почему лишал ее возможности аж настолько все это в близости чувствовать?

Но некогда было. Некогда. Времени вдруг перестало хватать!

Виталий снова на ее губы накинулся. А Таня и не поняла, когда успела лифчика лишиться? Но, черт с ней, с той потерей! Застонала от того, что его пальцы творили с ее грудью, заменив чашечки бюста.

Потянулась к его брюкам. А он, словно отзеркалил, ее джинсы одной рукой начал расстегивать.

Виталий отступил назад, ее не отпустил. Сел на край кровати. И Таню потянул: руками этими, губами, что не пускали. Словно всем телом ее притягивал, как магнит. Одурманил, как пить дать!

Почти упала ему на колени. Все ощущала: и мощь, и силу, и твердость его явного вожделения, желания к ней! Ничего не соображала. Откинулась, вцепившись в шею Виталия, пока его рот, быстрыми и жадными касаниями-метками спустился по щеке, шее, и добрался до груди.

Да! Нет! Ее как током пробило! Остановить? Потребовать больше?

Не знает: вперед податься или назад рвануть? Впервые страшно стало… Слишком сильно, потому что. Почти невыносимо. А это только прелюдия. Что же дальше будет? НЕ выдержит.. НЕ вынесет… пусть и непонятно, что именно пугает в этом…

Но и отступать уже не может. Да и не хочет! Слишком остро! И так невыносимо сладко, на грани с болью. Не физической, какой-то внутренней.

Все нервы ее в струну, будто. И на кулак… На пальцы эти, что грудь ее сминают уверенно, гложуще, но бережно. На губы эти…

А его пальцы уже джинсы на ней вниз тянут. Уверенно так, резко, по тому же праву какому-то, что не Таня дала - Виталий сам себе присвоил. И не оспорить, ни возразить. Да и зачем? Лучше тем же ответить! И она привстает немного над ним, уперев колени в матрас, его брюки стаскивает, помогая себе и руками, и стопами, чем дотянуться может!

- Сейчас, Зажигалочка, погоди, - тормозит немного Виталий.

Но не выпускает ее, не прекращает грудь губами мучить. Наклоняется при этом, вытаскивает что-то из кармана брюк. Презерватив.

Хорошо, понимает она. Очень своевременно. Ей уже прелюдии мало. Больше хочется. И сейчас! Немедленно!

Давит ему на плечи. Сжимает пальцы, то ли давя, то ли уже царапая. Не понимая. Потерялась в этом желании, от которого в глазах потемнело и мозг в отключке. Падают оба на матрас. Не поняла сначала, как? Не сориентировалась.Уткнулась носом в его грудь. Задышала часто, жадно. Целовать начала, лизать солоноватую кожу.

А Виталий перекатился, похоже, уловив, что пора дальше двигать. Навис над ней, опираясь на локоть. И ко рту вернулся. К губам ее, к их поцелуям. Пока руки его добрались до белья, стянули и этот, последний, влажный уже от ее желания бастион из ткани. И как-то так, сходу, скользнув пару раз, его пальцы в нее погрузились. Сильно и мощно. Так же, как он ее рот исследовал-терзал.