Ольга Вечная - Роман с клоуном

А когда мы покидаем бар, сталкиваемся у самого входа с каретой скорой помощи и полицейской машиной. Фил тащит меня в сторону отеля, но полицейский перегораживает путь.

- Фил, что случилось? – испуганно спрашиваю. – Вы все-таки подрались? Это ты его так?

- Ты мне льстишь, - говорит растерянно, пытаясь вместе со мной разобраться, что происходит. – Если бы мы подрались, я был бы уже мертвым.

Фил понимает английскую речь, но по-прежнему говорит плохо, поэтому обычно во время наших путешествия я служу переводчиком. Куча свидетелей подтверждают, что Фил не бил того мужчину, они, поговорили прямо у парадного входа, дружески пожали руки, даже по-братски обнялись у всех на виду, после чего Фил вернулся в бар, а тот человек отошел на другую сторону дороги, и три раза врезал себе же по лицу. А на руке все еще был кастет. Бил, падал, поднимался и снова бил, никто не мог его остановить. Я видела пятно кажущейся черной под тусклым светом фонарей крови. Он сам себе проломил череп.

- Господи, ну и псих, - муж крепко прижимает меня к себе, когда мы идем по плохо освещенной узкой улочке пригорода «Страсбурга» в сторону отеля. – Я дал ему денег, чтобы отвалил. Он их взял. Жутко, честно слово. Он обдолбанный что ли. Бойцовский клуб какой-то. Надеюсь, о нем позаботятся.

- Фил, полегче, мне немного больно, - говорю я, чуть отстраняясь, он слишком сильно вдавливал меня в себя.

- Если бы я только мог, запер бы тебя в безопасном месте, укрыл от всех опасностей этого мира. Мне кажется, у меня кровь закипает от одной мысли о том, что кто-то может обидеть тебя, сделать тебе больно. Ты как облачко, Джейк.

- Облачко? – смеюсь. – В смысле толстая и рыхлая? – комично надуваю щеки.

- Такое белое, воздушное. Твоя душа как облачко - прозрачная, бесхитростная, такая нежная, что сердце сжимается. До нее нельзя дотрагиваться руками. Лапать нельзя, Джеки. Клянусь, я никогда не стану лапать, и другим не дам. Хочу тебя сохранить такой. Открытой, неиспорченной. Чтобы летела, куда хотела, над всем этим грязным ублюдочным миром. Свободная, счастливая, на встречу своим по-детски чистым мечтам и желаниям.

- Короче ты упился сегодня, да? Ну и бре-е-ед несешь.

- Да, еще как упился. Если с тобой что-то случится, я сдохну в канаве.

- Как и любой уважающий себя престарелый клоун?

- Ага. Ток ждать не стану «престарелости». Пошли уже, хочу тебя. И забыть о сегодняшнем хочу. С тобой обо всем забыть можно. Бежим трахаться, Джейк, - он хватает меня за руку, и мы несемся, как сумасшедшие, смеясь в полный голос, спотыкаясь на старинной брусчатке, спеша в гостиницу, где он прячет меня от всего «грязного ублюдочного мира» под собой, сминая простыни, бесконечное число раз целуя губы, водя языком за моим левым ухом потом вдоль линии подбородка, заставляя дрожать и постанывать.

Впереди меня ждут годы, а нельзя даже мечтать о нем. А как жить-то, когда мечтать нельзя? Жизнь ли это? Нет, конечно. Не живу, тухну я. Просыпаюсь, засыпаю, хожу, дела делаю, смеюсь, а сама плакать хочу постоянно. Год назад я могла вдруг разрыдаться вслух, например, на совещании или во время собеседования, стоило лишь подумать о том, что Фил никогда больше не коснется меня. Теперь уже нет. Не реву и не собираюсь. Я рву бумагу. Зубами рву. Поэтому в моем доме всегда так много газет и журналов. Чистые листы А4 портить совесть не позволяет, я бережливый человек, а вот купленные и исписанные, - запросто. Зачем еще нужна желтая пресса? Кромсать ее надо, что я и делаю.

- Ненавижу, ненавижу тебя Фил, - рвала я газеты, сидя на полу в своей гостиной, - человек с глазами как у мухи, чудовище, больной псих, ненавижу тебя.

Юмористическое шоу, звучащее фоном к воспоминаниям, подходило к концу, ведущие прощались со зрителями и телезрителями, пульт из моей руки выпал, стукнулся об пол, и выключил телевизор. Сон накрыл внезапно, больше не осталось сил бороться и разлеплять ресницы. Я позволила беспокойству отойти на второй план. Сну сложно сопротивляться, потребность спать может победить даже желание жить, в данном случае на кону не стояла моя безопасность, поэтому я недолго сопротивлялась. Так и вырубилась на полу в гостиной посреди груды смятых газет в неудобной позе.

Глава 4 - Только вперед

Той странной ночью, когда я вновь запуталась в воспоминаниях, как в липкой цепкой паутине, и уснула на полу собственной гостиной, мне удалось, наконец, выспаться. Может, мягкий ковер располагался в стратегически верном по фэншую для сна месте, а может, я, наконец, перестала ждать, что меня найдут. Ведь это уже случилось.