Владилен Машковцев - Сказы казачьего Яика

– Ни к чему мне игры энти и хитрости! – отмахнулся было атаман.

Но чёрт начал угрожать:

– Тогда я, атаман, открою всему миру твою тайну. Ты ведь спрятал с есаулами казачью казну.

– Ка-какую ка-казну? – начал заикаться атаман.

Чёрт улыбнулся:

– Двенадцать бочек золота, двадцать серебра да кувшин с драгоценными самоцветами! Я знаю, атаман, где казна укрыта, но мне не требуется золото. Я за душами охочусь. Мне боярские души нужны. А души запроданные я получу, ежели бояре поверят, что царская грамота сгорела!

Боярские души атаман не жалел. И пошёл он на сговор с чёртом. Спрятал атаман царскую грамоту в медный сундучок. И укрыл он тот сундучок в утайном схороне. А чёрт подпоил вином стражу и поджёг избу казённую.

И поскакали в Москву гонцы с вестью, что случился пожар в Яицком городке. Будто сгорела на дуване казенная изба с царской грамотой. Так вот и завладел обманно чёрт боярскими душами.

А царская грамота в медном сундучке до сих пор цела-невредима. И утайная казачья казна – двенадцать бочек золота, двадцать серебра и кувшин с камнями самоцветами спрятаны, говорят, у Магнит-горы.

Всё это не сказка. Не пустой разговор. Но знает о кладе токмо дед Мухомор.

Возле самого синего моря, во славном городе Гурьеве жил блаженный пушкарь Егорий. Иногда отливал он пушки-пищали из меди и продавал их казакам. А блаженным Егория прозвали потому, как он лепил и мортиры шутейные из глины. Соорудил дед Егорий крепость из камней. И поставил перед ней сто пушек глиняных. Глина – не медь, не железо. Из глиняной пушки не выстрелишь. Развалится пушка.

И проходили мимо крепости корабли. И смеялись купцы:

– Егорий-блаженный к войне готовится. Пушки из глины лепит!

Но хитроумный Егорий наладил однажды из меди громадную пушку о двенадцати стволах. Привёз он громадину огнеплюйную во свою крепостушку. И обмазал он мортиру глиной. Да заготовил порох, сечку железную и ядра убивные.

А бусурмане в то лето порешили разграбить амбары гурьевские. Купцы им поведали, что место богато, а обороны нету. Мол, стоят пушки там, но из глины вылеплены. Сели на корабли бусурмане, подплыли к берегу казачьему. И сошли они с войском, с барабанами оглушными, с хоругвями бусурманскими.

Казаки залегли в цепь с пищалями-ручницами, с ружьями самодельными. Но войско нехристей двинулось не на казаков, а на крепостушку Егория. Перекрестился атаман с печалью:

– Вот и погибель пришла к нашему Егорию-блаженному. Поднимут его бусурмане на пики.

А Егорий набил порохом стволы пушки-страшилы. Зарядил он их сечкой железной и ядрами. Но на один ствол не хватило сечки. Тогда Егорий вытащил из-за пояса свой кошель с червонцами золотыми. И зарядил он ствол монетами золотыми да гривнами серебряными.

Зажёг пушкарь на решётке подвижной все двенадцать фитилей. И ждёт, не стреляет. Подошло войско вражье кучно. Вплотную почти к шутейной крепостушке Егория.

– Сдавайся в полон, воевода! – крикнул толмач Егорию. – Мы помилуем тебя! Будешь воду возить в нашем обозе!

– Не подходите, выстрелю! – заломил шапку пушкарь.

– Ха-ха! У тебя же пушки из глины! – засмеялись бусурмане.

А Егорий отвечал:

– Зарядил я пушечку динарами, да царскими ефимками, да гривнами серебряными рублеными!

– Мы на кол тебя посадим! – разгневался визирь бусурманский.

И ринулось вражье войско на крепостушку Егория. А он подвинул коловорот с горящими фитилями к запалам пушечным. И загремела устрашительно мортира. И полетели убивно из стволов сечка железная, ядра и червонцы золотые. Полвойска бусурманского сразу замертво полегло. А визирю глаз динаром выбило. Тут и казаки с боков стрелять начали. Полк из засады вылетел конно. Всех бусурман перебили.

Подошёл атаман к Егорию с поклоном:

– Сколь потребуешь, пушкарь, с казны войсковой за мортиру о двенадцати стволах?

Покарябал Егорий затылок и ответил:

– Давайте полушку за пушку. Пойду в шинок. Куплю винца кружку!

И отдал писарь из казны казачьей Егорию медную полушку.

Устроили как-то казаки засаду, ловушку для вражьего войска. А вороги тоже хитры. Остановились и не идут через овраг, где засел казачий полк с ружьями. Атаман собрал круг: мол, как быть? Один старый казак, Охрим, поклонился кругу и молвил: