Скай Кэллахан - Безвозвратно

Я встала, но как только подняла ногу на кровать, он поймал её, и расположил меня так, что я оседлала его колени, прижимаясь голой киской к его джинсам. Эта поза углубила положение пробки, из-за чего та переместилась под новым углом, и я прикусила щёку, чтобы не издать ни звука.

Он положил руки на мои бёдра и окинул меня взглядом.

— Сегодня утром они обошлись с тобой жестоко, — сказал он со вздохом. Пока он исследовал каждую рану на моём теле, мои уставшие мышцы поглощали тепло от его нежных прикосновений. Но, когда он достиг моего лица, я отшатнулась. — Можешь ненавидеть меня, сколько влезет, Сахарочек. Я — твой единственный союзник.

— Союзник? — прошептала я. — Ты собираешься причинить мне боль, — я бросила ему вызов, надеясь, что он начнёт спорить. Сделает хотя бы небольшую попытку меня поправить или доказать, что я ошибаюсь.

— Да, причиню, — ответил он очень быстро, разбив мою оставшуюся надежду. Он поднял меня со своих колен и, перекинув на кровать, поднялся и встал позади. — Подними задницу.

Я вцепилась в простыни, когда он толкнул меня лицом в матрас, перемещая до тех пор, пока я не села на пятки. Он потянул пробку, и я напряглась. Внутри было так паршиво, что если бы я знала, что она так же неприятно выходит, как и входит, то предпочла бы оставить её там.

— Не напрягайся. Не имеет значения, как ты себя чувствуешь, единственное, чем ты ещё можешь управлять, так это своим телом. Научись смотреть на всё проще и менее болезненно для себя.

Пробка издала какой-то непонятный звук, и он свободно вытащил её, оставив меня с чувством неловкости и пустоты, как будто меня использовали. То, что сначала показалось облегчением, сложилось в новую тревогу — отсутствие пробки означало, что там было свободно и туда можно поместить что-то другое. Но он шлёпнул меня по заднице и приказал перевернуться, снова приковывая мои запястья цепью.

— Я вернусь через несколько минут, и мы подготовимся, чтобы отправиться в «Перспективу». Полагаю, ты сможешь быть тихой и послушной в течение ужина?

— Да, Хозяин, — мой желудок заурчал в ответ при упоминании о еде.

Десять минут спустя Кирк вернулся в комнату с влажными после душа волосами и обернутым вокруг талии полотенцем. Он открыл дверцу шкафа и отбросил его в угол. Я опустила голову. Было ли это смущение или простое упрямство, но я не хотела видеть его голое тело. По крайней мере, так я говорила себе.

Любопытство все-таки взяло верх, и мой пристальный взгляд начал разгуливать по его телу. Одна татуировка в виде змеи украшала его ногу, простираясь от лодыжки до колена. А другая, этническая, была на левом плече, захватывая и лопатку. Всё его тело казалось вылепленным и точёным. Мышцы на спине сокращались, когда он надевал чёрную с короткими рукавами рубашку, а затем, когда он бросил чёрные джинсы на кровать, я получила полное, до мельчайших деталей представление о его теле.

— Ты покраснела, Сахарочек, — подразнил он, скользнув в боксеры и следом натянув джинсы. — Что же мне делать с рабой, которая краснеет как рак?

Я опустила взгляд вниз, на свои руки, удерживая челюсть крепко сжатой.

Кирк фыркнул и вышел в гостиную, спустя мгновение вернувшись со свёртком красной ткани в руках. Он расстегнул наручники на моих запястьях и поставил меня на ноги.

— Я разрешаю тебе одеться.

Я схватила кучу красной ткани и повернулась к нему спиной. Там не было ничего, кроме женского белья: кружевной бюстгальтер без бретелек и подходящая к нему юбка, едва закрывающая нижнюю часть ягодиц и абсолютно не скрывающая мои синяки. Спереди на юбке была прикреплена шёлковая лента, которая предназначалась для фиксирования вокруг шеи. Я вытащила волосы и закрутила их так, чтобы они лежали на моём плече, пока Кирк завязывал на мне эту удавку.

Он изучал меня в течение секунды, глядя так, как будто разглядывал какой-то образец в зоопарке, а не девушку в нижнем белье. Но потом он дёрнул головой, указывая на дверь.

— Иди в ванную.

Я сделала шаг, и он закашлял. Мой желудок сжался, когда я оглянулась через плечо.

— Пока не будет обратного приказа, ты ползаешь.

Не знаю, сколько ещё я смогу терпеть ощущение, что абсолютно ничего не значу.

Я опустилась на четвереньки и поползла в ванную. В ближайшее время я сотру себе всю кожу об этот паршивый ковёр, и это не самое худшее — моя одежда ничего не скроет, если мне придётся везде ползать.