Юстасия Тарасава - Бобо

В кафе нас уже ждали. Никогда я ещё не видел такого застолья – все кафедры, весь факультет, который проводил конференцию, собрался и чествовал маму. Столько похвал сразу я сроду не слышал. И меня тоже хвалили, хотя хвалить меня совершенно не за что, я обыкновенный школьник, и даже не отличник, и ничего особенного я никогда не совершал, а всегда жил самой обычной жизнью. Но меня всё равно расхваливали до небес, как героя. Я даже стал сомневаться: может, я не всё знаю о себе? Может, я действительно сделал что-то выдающееся? Но особо раздумывать было некогда. Столы ломились от еды, и вот она-то точно была необыкновенной. Необыкновенно вкусной. Я и не знал, что можно так вкусно приготовить баклажаны, я раньше их не любил, но эти аджапсандали таяли во рту. И лобио. И хачапури. Я учился правильно держать за хвостики хинкали, макал кукурузные лепёшки мчади в соусы ткемали и сацебели, и мне казалось, что я лопну, но остановиться я не мог. Каждый раз, когда я думал: «Всё, больше не могу!», оказывалось, что на меня смотрит ещё один кусочек, маленький кусочек пахлавы, ну разве можно от него отказаться? Всего один кусочек и глоточек лимонада. Я ел и ел, а люди за столом всё хвалили и хвалили нас с мамой и всех остальных, и радовались, и пели, и ели, и снова восхищались, час за часом. Гостей было немного – несколько приехавших на конференцию, как мама. Хозяев было гораздо больше и каждый произносил торжественную речь. Я был поражён, сколько же существует поводов для благодарности и восторженных слов, чтобы её выразить, а главное – сколько желания восхищаться друг другом! Когда гости начали расходиться, на улице уже стемнело. Мы ехали по вечернему городу – совсем другому городу, темнота и гирлянды огней превратили его в сказочный, волшебный, фантастический город. Мне снова казалось, что мы на съёмках кино.

Нодар отвёз нас на квартиру и пообещал заехать утром: – Сладких снов, Бобо! Утром мы поедем в крепость Нарикала. Мтацминда тебе понравится.

Я еле доплёлся до постели и уснул, едва прикоснувшись к подушке. Мне снился Тёплый Город. Очень тёплый.

Мтацминда мне не понравилась. Как может Мтацминда понравиться? Что значит «понравиться», когда речь идёт о священной горе?! Мтацминда меня поразила, заворожила, заколдовала, мне захотелось там жить! Сначала мы осмотрели крепость и Пантеон, сходили в гости к Грибоедову, а потом в парке аттракционов я развлекался, как маленький. Катался на динозаврах, пугал привидения в комнате страха, а с колеса обозрения видно было даже далёкие Казбеги, как сказал Нодар. Потом мы сидели в ресторанчике у смотровой площадки, ели пончики и чем дольше я смотрел на раскинувшийся внизу Тёплый Город, тем сильнее понимал, что я люблю этот город, и эту гору, и всегда любил, просто не знал об этом. Они давно жили где-то глубоко во мне, я о них не задумывался и не мечтал, а вот теперь увидел и понял – это моё, оно во мне есть и всегда было. Откуда оно во мне? Я же в этом городе первый раз! Все эти деревья, горы, крепости, старые каменные дома, запах хлеба, вкус тархуна, почти незаметный ласковый ветер Тёплого Города – почему это всё такое родное, знакомое, близкое?

– Я здесь уже был? – спросил я у мамы, когда Нодар отошёл сфотографировать нас.

– Думаю, да, – кивнула мама.

– Ты не знаешь? – удивился я.

– Я же не слежу, что ты читаешь. Пушкин, Лермонтов, Грибоедов, Толстой, Мандельштам, Пастернак, Ахмадулина, Евтушенко, – мама задумчиво посмотрела на меня. – Определённо, ты здесь с ними был.

Когда мы поднимались на Мтацминду на фуникулёре, я чувствовал любопытство и азарт. А спускался уже другим – вагончик вёз меня в мой Тёплый Город, в мой самый Тёплый Город, и его тепло разливалось во мне, и хотелось обнять весь мир. Я улыбался всему, как Нодар. А дэвы, караулившие выход из парка, хитро улыбались мне вслед.

больше похожа на музей под открытым небом. Когда-то здесь был рукав реки Куры, а теперь ездят машины, а на тротуарах сидят продавцы, разложив свои богатства на расстеленных прямо на земле газетах и кусках ткани. Коллекционеры торгуются о ценах на антиквариат, а такие же, как мы, туристы прогуливаются и глазеют на чудные товары.

– Если потеряетесь, – сказал Нодар нам с мамой, – встречаемся у вон той скульптуры, – он махнул в сторону бронзовой фигуры художника.

Я рассеянно кивнул и мы пошли бродить по блошке. Не знаю почему, то ли потому что мы любопытные вороны, то ли по другой причине, но блошиные рынки – это наша страсть. Моя мама фанат барахолок, а я отношусь к ним не как к местам купли-продажи, а скорее как к выставкам. Груды хлама вызывают у меня благоговейный трепет. Картины, старинные наряды, ковры ручной работы, украшения, иконы, чугунные утюги, изящные статуэтки, роскошная посуда, старые фотоаппараты и ветхие открытки, чего здесь только не было! Невероятные коллекции наручных и карманных часов, шкатулок, значков вперемешку с допотопными телефонами, патефонами, дряхлыми транзисторами, проигрывателями, виниловыми пластинками и пишущими машинками. В дальней части рынка на прилавках лежали вещи, которые боязно было положить на землю или багажник машины, до того хрупкими выглядели эти хрустальные люстры и фарфоровые безделушки.