ОЛЬГА ВЕЧНАЯ: НЕПОДХОДЯЩИЕ ЛЮДИ

- Помогите… пожалуйста… - пытаюсь успеть взмолиться, - но мне зажимают рот и на ухо снова угрозы, дословно помню, но даже мысленно повторить не смогу, противно. Ставят меня перед ранее предложенным выбором: отработать придется в любом случае, и чем лучше вымотаю их ртом, тем меньше достанется заднице. Сама решай, что предпочтительнее.

Сама.

И чтобы с огоньком старалась, не филонила.

Насильники хохочут, подзывают новенького, дескать, давай бабосы в общий котел. Он подходит, я скашиваю взгляд и вижу, что держится за ремень, начинает расстегивать, осознаю, что меня сейчас вырвет. А затем все меняется. Внезапно. Быстрое движение прямо перед моим носом, глухой удар — резким движением новенький бьет ногой того, кто на корточках возле меня, а я делаю жадный вдох, будто из-под воды выныриваю, ведь дыхание теперь свободное! Мое горло больше не сжимают. Оно саднит, но это ерунда. Тем временем новенький в прыжке лбом припечатывает второго, да так сильно, что тот падает на землю, вырубившись. С третьим начинается ожесточенная драка, они осыпают друг друга ударами, толкаются, орут, валяются по земле, но мой спаситель в итоге побеждает: заводила, спотыкаясь и падая, бросив друзей, бежит в темноту дальних деревьев.

Спаситель ли?

Я в ужасе таращусь на победителя, кутаясь в свои лоскутки, не способная понять, передо мной освобождение или новая угроза. Когда он приближается, я все еще на коленях, сжимаюсь в комочек, прикрываю руками голову и молю не бить, но он накидывает мне на плечи свою ветровку и помогает подняться на ноги. Затем быстро шарит по карманам начинающих приходить в себя парней, находит у одного из них документы и забирает их, хватает меня за плечи и поспешно уводит оттуда, я едва успеваю прихватить с земли сумочку с мобильным и кошельком.

Мой спутник много матерится сквозь зубы, особенно когда мы выходим на освещенную улицу и он окидывает меня взглядом. Надкусив край, отрывает большой кусок ткани от своей футболки и сует мне, показывает знаком вытираться. Его лицо выражает столько злобы и отвращения, что я вновь начинаю плакать. Пока привожу себя в порядок, он вновь и вновь звонит по мобильному.

- Вызвал, бл*ть, полицию, когда заметил вас десять минут назад, ждал, ждал, но конца не было, и помощь не спешит ехать.

Мы простояли там еще пятнадцать минут, карауля дыру в заборе — ни машин с мигалками, ни спасательных вертолетов.

- Давай такси возьмем, - говорит он, листая отнятый паспорт. - Тебя домой мыться или в полицию? - и смотрит внимательно, прищурившись. В этот момент понимаю, что это испытание, и от моего решения зависит его ко мне отношение. Струшу ли?

Правильно ли он сделал, что спас меня, или я действительно там…«работала»?

- В полицию, - отвечаю решительно. - Тебе больно?

- Нормально, - прижимая к губе ватный диск, который я ему протянула.

- Спасибо тебе. Меня Юлей зовут.

- Ваня.

Он вызывает такси и мы едем в травматологию, где с меня снимают побои, затем в полицейский участок, где берут показания, учат писать заявление.

И вот сейчас этот парень, который видел меня в самом жалком из всех возможных состояний, лежит сверху, целует, словно забыв, как меня использовали. Ему не противно. А мне? От его ласк и взглядов я дрожу и дышу прерывисто, жадно хватаясь за широкие плечи. Стоны удовольствия вырываются из моих губ, когда он посасывает кожу на моей шее, втягивает в себя, утыкается лицом в ложбинку между грудей и урчит от удовольствия. Я низко смеюсь, и он тоже улыбается. Одобрительно поглаживаю по затылку, слегка прижимая к себе.

Черт, мы словно обезумели.

Он действует неспешно, нежно, но одновременно напористо. Идеальный темп для прелюдии. Шарит ладонями по моему телу, распаляя, выпрашивая ответную реакцию на свою жажду. Он проводит языком между грудей сначала один раз, затем два подряд. Влажно, чувственно, он сжимает их и тащится от этого. Наверное, догадался, что я бы ни за что не выбрала для встречи с ним одежду со столь глубоким вырезом, если бы не хотела, чтобы его губы и язык оказались там.

Он стягивает с моего плеча майку и лямочку бюстгальтера, оголяя левую грудь. Стонет, когда видит ее, тихо, по-мужски, но я слышу и знаю, что он в экстазе. А потом впивается ртом, втягивает в себя сосок, гуляя языком по ореолу. А я выгибаюсь, подавая себя ему. Отдаваясь этим рукам, стягивая правую лямку, намекая на очевидное.

На Горе Любви слишком смело, мы не одни в этом популярном месте, поэтому когда доходим до точки невозврата, оба раскрасневшиеся, горячие, жадные до тел друг друга, он отрывается от меня и возвращается за руль. Везет нас куда-то дальше, где деревьев больше, а людей и машин меньше. У самого штаны вздыбленные. Я робко кладу ладонь на его бедро, поглаживаю, наблюдая за реакцией, он тут же перекладывает ее на ширинку и сдавливает, а у самого от удовольствия глаза закатываются.