Маргарет МакХейзер - Уродина

Я иду на кухню, беру пару тарелок, вилок, ложек и подготавливаю все к ужину. Когда я заканчиваю, Макс возвращается. Он выглядит довольно взволнованным.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, подходя к нему.

— Это был частный детектив. Она уже едет сюда. Она сказала, что у нее есть для тебя пакет, содержание которого ты должна прочесть.

— Пакет?

— Слышно было не очень хорошо, Лили. Как будто что-то случилось. Я позвонил в службу безопасности и сказал им, чтобы они пропустили ее наверх. Она скоро будет здесь.

Неожиданно мой аппетит исчезает, и кажется, будто невидимые пальцы сжимаются вокруг моего горла, не позволяя мне нормально дышать.

— Хорошо, — говорю я, хотя вопроса задано не было.

Я снова сажусь на диван и пялюсь в никуда. Ни слова, ни картинки. Абсолютно ничего не имеет смысла.

— Лили, ты в порядке? — я медленно пожимаю плечами. Я не уверена. — Она скоро будет здесь.

— Хорошо, — бессмысленно говорю я.

— Я могу остаться здесь, пока ты будешь открывать то, что она тебе даст, или могу уйти.

— Нет, — говорю я слишком энергично. — Ты нужен мне здесь. Пожалуйста, не уходи.

— Значит, я не уйду, — он утешает меня, садится рядом со мной и притягивает в защитном жесте к своему боку.

После недолгого ожидания двери лифта открываются, и женщина входит в фойе. Я разглядываю ее и удивляюсь ее внешнему виду: она носит готическую одежду, на лице много пирсинга, и вся она покрыта татуировками. Мы оба встаем и подходим к ней.

— Макс, вот, держи, — она протягивает ему толстый желтый конверт, затем смотрит на меня и улыбается. — Ты очень красивая, — говорит она. Я не уверена, говорит она это, чтобы ослабить эффект того, что лежит внутри желтого конверта, или действительно думает, что я красивая.

Я пристально смотрю на конверт, мои глаза сосредоточились на нем. Чувствую, как кровь превращается в лед, как она проносится по всему телу, а кожа покрывается мелкими мурашками. Каждый волосок на теле встает дыбом, и часть меня хочет разорвать конверт и заглянуть внутрь него.

— Спасибо, — наконец, я могу выдавить ответ на ее комплимент. Я слышу, как Макс ее благодарит, а затем раздается сигнал лифта, что означает ее уход. Не уверена в том, что будет дальше, знаю только, что Макс ведет меня за собой, и мы садимся на диван.

— Ты готова? — спрашивает он. Конверт, который он кладет на стол, на первый взгляд безобиден, но я уверена, что он изменит мою жизнь.

— Готова, — шепчу я, расправляю плечи и сажусь прямо. Макс передает мне конверт, и я его разрываю.

Вытаскиваю стопку бумаг и пролистываю их, пытаясь прочесть как можно больше. Но все, что вижу, это газетные заголовки: «несчастный случай» и «передозировка», «семья скорбит». Здесь так много бумаг, но ничего из этого не привносит ясности. Я смотрю на Макса, закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов. Если я хочу все узнать, то должна начать с самого начала и дойти до конца. Только так я смогу понять.

— Я готова, — говорю я вслух. Может быть, во благо Макса, а, возможно, и для моего собственного. Я открываю глаза и смотрю на первый лист бумаги.

Это копия свидетельства о смерти моего отца. Он умер от тяжелого заболевания печени, вызванного хроническим злоупотреблением алкоголя. Умер четыре года назад. Он не появлялся на работе пять дней, и они пришли к нему домой, чтобы узнать, что случилось. Они нашли отца, разлагающимся в его любимом кресле.

Дальше идут выписки из трудовой книжки отца, его полная медицинская история и все о нем. Я тут пролистываю большую кучу статей о папе, скрепленных скрепкой, и беру другую кипу бумаг. Здесь все о маме.

В заключение патологоанатома сказано, что она умерла от передозировки снотворным. В ее организме было найдено много лекарств, но, по сути, именно снотворное стало причиной ее смерти. И это признали «случайностью». Записи о моей маме уводят назад в прошлое и даже рассказывают о том, что мама с папой любили друг друга еще со школы.

Я продолжаю листать стопку и узнаю, что она любила английский язык так же, как и я. Она хотела стать учителем в начальной школе, но после двух с половиной лет учебы забеременела первым ребенком — Лили Андерсон — мной. Но мои глаза задерживаются на строчке с надписью «первый ребенок».

Если я была ее «первым ребенком», то должен был быть и второй. Но я не помню, чтобы был кто-то еще. В моих снах у меня был брат по имени Уэйд, но пока росла, я не слышала о нем ни единого упоминания и не видела ни одной его фотографии. Поэтому я всегда думала, что он был просто мечтой, фантазией, которую я создала, чтобы помочь себе справиться со всеми плохими временами.