Алвин Рис - Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе

выглядел Дагда как шут, они в насмешку приготовили для него кашу, ибо известно было,

что «с превеликой охотой ест кашу Дагда». Вместе с крупой сварили также коз, овец и

свиней и все это варево вылили в огромную яму в земле. Дагда должен был под угрозой

смерти все это съесть, чтобы никто потом не посмел упрекнуть фоморов в отсутствии

гостеприимства. У Дагды был с собой ковш, такой огромный, что в нем без труда

улеглись бы мужчина и женщина. При помощи этого ковша он сумел расправиться со

всем угощением, а затем сунул в яму палец и, убедившись, что там ничего не осталось,

лег спать, фоморы смеялись над тем, как нелепо он одет и какое громадное у него брюхо.

На голове у него был колпак, плащ доходил только до локтей, рубаха еле прикрывала зад,

а башмаки были сделаны из грубых конских шкур мехом наружу. Когда шел, он тащил за

собой огромную раздвоенную палицу и след от нее был подобен рву на границе двух

королевств. Далее в тексте саги следует поистине раблезианский пассаж, в котором

передается разговор Дагды с дочерью Индеха, в результате которого та обещает свое

магическое участие в битве на стороне ирландцев.

После этого, мы опять видим Луга и слышим, как он расспрашивает вождей Туата, какими

искусствами они владеют и каким образом могут быть полезны в предстоящей битве.

Кузнец Гоибниу обещает постоянно обеспечивать сражающихся новым оружием взамен

сломанного, и уж тогда ни один наконечник, выкованный им, не пролетит мимо цели, а

коже, пронзённая им, не срастётся вовеки. Диан Кехт готов заботиться о здоровье

сражающихся, так что любой, исцелённый им, наутро сможет принять участие в битве.

Кредне вызвался делать заклёпки для копий, кромки щитов, клинки для мечей и рукояти, а

Лухта – щиты и древки для копий. Огма объявил, что сокрушит самого короля и трижды

девять его друзей и к тому же возьмёт в плен большую часть вражеского войска. Поэт

Карпре поклялся проклинать и порочить врагов, чтобы своей тайной властью лишить их

стойкости в сражении. Две колдуньи, Бейкуйлле и Дианан, сказали, что нашлют чары на

камни, деревья и дёрн, так что станут они против врага войском с оружием и обратит это

врагов в бегство в отчаянии страхе. Колдуны, друиды, кравчие и сами Морриган и Дагда –

все заявили о своём могуществе и готовности участвовать в битве.

Когда битва началась, фоморы послали Руадана сына Бреса и Бриг (т.е. Бригиты) дочери

Дагды сообщать о сражении и убить Гоибниу. Ему удалось ранить кузнеца копьем, но и

сам он был убит. Узнав о случившемся, Бриг явилась в лагерь ирландцев оплакать своего

сына, и это был первый крик и плач, какой когда-либо слышали в Ирландии. Туата,

опасаясь преждевременной гибели Луга, «владеющего столькими искусствами», хотели

помешать ему вступить в битву, но он ускользнул от своих стражей и предстал перед

людьми Ирландии, побуждая их к битве. Он исполнил боевую песнь, обходя свое

воинство на одной ноге и прикрыв один глаз. По пути ему случайно встретился Балор, к

тому времени уже убивший Нуаду. У Балора был «дурной глаз», открывавшийся только

на поле битвы, когда четыре человека поднимали ему веко. И если войско смотрело на

этот глаз, теряло оно всю свою силу. Сойдясь с Лугом, Балор приказал поднять веко,

чтобы мог он взглянуть «на болтуна, который к нему обратился», но Луг успел метнуть в

него камень, который «вышиб глаз через голову наружу, так что воинство самого Балора

узрело его», а разрушительная сила «дурного глаза» обернулась против самих же

фоморов. Согласно некоторым версиям саги Луг отрезал Балору голову и, хотя тот просил

его непременно положить . ЕЁ на свою голову, сделать это поостерегся, несмотря на то,

что Балор твердил, что таким способом к нему перейдет вся его сила. Вместо этого Луг

положил голову Балора на камень, и вытекший из головы яд немедленно расколол камень

на четыре куска.

В следующем фрагменте саги Луг встречается с Лохом Летгласом («наполовину

зеленым»), поэтом фоморов, и оставляет его в живых при условии, что тот исполнит три

желания Луга, одно из которых заключалось в том, что песнь Лоха «до Судного дня

отвратит от острова набега фоморов». А Брес, также прося пощады, обещал, что «тогда

вовек не иссякнет молоко у коров Ирландии». В ответ на это Луг передал Бресу приговор

Маелтне Морбретаха («великого суждения»): «Не будет тебе пощады, ибо не властен Брес