Дарья - RIP Tilli Koul

— Я была всего лишь ребенком, Талия. Но один взгляд на твоего дедушку, и это

случилось. Я была уверена, что он — вторая половина моей души.

— Это произошло? — прошептала я с благоговением.

Бабушка улыбнулась.

— Произошло. Все дело было в его глазах. У него были самые добрые карие глаза. —

Бабушка усмехнулась. — Конечно, я знала, кем он был. Он был Толстым, каждый русский

знал Братву Волкова, но я помню, как смотрела в эти глаза и понимала, что он не был

таким жестоким, как его жизнь.

Я смотрела, как глаза бабушки наполнились слезами, и мой живот сжался. Она

очень скучала по моему дедушке. Я могла видеть мучительную боль в ее глазах.

— Бабушка? — прошептала я, и она притянула меня ближе к себе.

— Твой дедушка был моей жизнью, Талия, — сказала она грустным голосом, — и

однажды мужчина войдет в твою жизнь, и ты, без сомнения, узнаешь, что он твой. Я не

могу этого объяснить, но что-то сломается внутри вас, и с того дня ты станешь его, а

он — твоим.

Я улыбнулась у груди моей бабушки и повторила:

— Я буду его, а он будет моим.

— Хороший русский мальчик. Человек с нашим образом жизни. Человек, которого

одобрит ваш папа, будет принят Братвой, чтобы пополнить их ряды. Человек, которым

ваша семья будет гордиться, как своим сыном.

— Я не могу ждать, — взволновано сказала я и закрыла глаза, пытаясь

представить, какой будет моя настоящая любовь. Я улыбнулась еще шире, просто

представив, как мой отец пожимает руку моей любви, с гордой и счастливой улыбкой на

лице, мое сердце парит от ощущения настоящей любви…

Я быстро сморгнула, пытаясь прогнать слезы из своих глаз. Попыталась проглотить

тошноту, подступающую к горлу. Но слова бабушки засели в моем мозгу. Я не могу этого

объяснить, но что-то сломается внутри вас, и ты будешь его, а он — твоим. Мое сердце

бешено забилось, когда лицо Заала вспыхнуло в моей голове, и при одной простой мысли

о нем все внутри меня затрепетало и наполнилось теплом.

Внутри меня что-то сломалось.

В ту самую минуту, когда моя рука коснулась кожи Заала, и когда эти нефритовые

глаза опалили мои, я поняла, что что-то внутри меня кардинально изменилось.

Вздохнув от стыда, я сжала свое стеганое одеяло в руках и смахнула слезы.

Почему он? Кто угодно, только, бл*дь, не он!

Ты не можешь сделать это, Талия. Ты не можешь быть с ним. Ты не можешь

хотеть такого! Я ругала себя. Не в силах больше сидеть в этой чертовой комнате, прячась, уклоняясь от подавляющей тяги к человеку в подвале, я спрыгнула с

кровати. Приняла душ и оделась, все время прокручивая сон прошлой ночи в своей

голове. Я подумала о бабушке, и вина еще крепче укоренилась. Ей было бы так стыдно за

меня. За меня! За свою любимицу. Я знала, что подвела ее. А я не имела права, черт

возьми, подводить ее.

Спустившись по лестнице, я добралась до кухни, нервно убирая волосы с лица. Мои

руки дрожали, а ноги имели консистенцию желе.

«Просто дыши , — приказала я себе. — Сделай глубокий вдох, закрой глаза и дыши».

Я вздохнула. Закрыла глаза. Но все, что я видела, когда мои веки закрывались, был

он. Его большое тело с оливковой кожей, его длинные черные волосы и эти зеленые

глаза. Те душевные зеленые глаза, которые смотрели на меня так, словно он мог читать

мои мысли, говорить прямо с моей душой.

Дрожь вспыхнула под моей кожей при воспоминании о его накачанном теле, о тех

трех родинках возле его левого глаза, которые заставили меня забыться в нем.

Я снова открыла глаза, моя рука сместилась к моей любимой драгоценной цепочке, и

я почувствовала, как мои глаза снова пронзила боль предательства.

Я должна забыть о нем.

Он не мой, чтобы быть его. Он не мог быть моим.

Это была глупая наивная одержимость.

Порывы зимнего ветра ударяли по окнам дома, пока я неподвижно стояла в центре

огромной кухни. Ветер выл и свистел, и мои руки сжались в кулаки, гнев забурлил в

венах, и со всей силы я ударила по гранитной столешнице.

Я тяжело дышала, не обращая внимания на пульсацию моей теперь травмированной

руки, пытаясь избавиться от влечения к этому чертовому мужчине. Но чем больше я

пыталась изгнать его образ из головы, тем более отчетливыми становились его черты.

Каждый его дюйм совершенно отчетливо поселился в моем сознании.