Лора Ли - В объятиях волка

— Я должен был сказать тебе, — его ноздри расширились, когда она подняла руку и погладила его ключицу. Каждый дюйм ее тела теперь покалывал, требуя его.

— Считай, что сказал, — заявила она.

— Что? — он ошеломленно уставился на нее, медленно вытаскивая руки из карманов черных кожаных штанов. Из штанов, которые не скрывали напряженную длину его возбуждения. Он был толстым и твердым, а Грейс была влажной и дикой, и он был нужен ей, сейчас же.

— Послушай, это всё очень интересно, и я уверена, что, в конечном счете, у меня будут вопросы. Ну, знаешь, после завершения последствии лихорадки. После того, как ты притянешь свою волчью задницу сюда и трахнешь меня.

Его глаза сузились, когда он приблизил руки к своей черной рубашке, которую носил, его пальцы скользили, расстёгивая пуговицы, и его взгляд сиял чистой похотью.

— Свою волчью задницу? — переспросил он мягко, голос огрубел.

Как только его рубашка была сброшена на пол, Грейс сняла шорты, оставив только шелковые трусики, которые носила. Ее собственная рубашка легко снялась, когда он присел и снял свои носки и ботинки. Она встала, и прежде чем он смог подняться со своего широкого табурета, на котором сидел, она была уже перед ним.

— Ты медлишь, — она встала на колени перед ним, отталкивая его обратно на кресло, ее пальцы приблизились к ширинке его штанов.

— Так и есть, — пробормотал он, его твердый пресс напрягся, когда она раскрыла штаны и оттуда показался его толстый член.

Пирсинг мерцал на темной коже.

— Почему пирсинг? — спросила она, опустив голову, позволяя своему языку дотронуться до небольшого шарика на конце.

Его руки скользнули в ее волосы, и тяжелый стон вырвался из его горла.

— Напоминание, — вздохнул он.

— Напоминание, о чем? — она держала твердый член, придвинулась к головке и всосала ее между губ, поглаживая языком область вокруг серьги дразнящими движениями.

— О свободе, — пробормотал он. — Это напоминает мне о свободе.

— Почему?

Он напрягся сильнее, потому что ее зубы обхватили головку.

— Нам не разрешали пирсинг или татуировки в лабораториях. Ничего, что опознало бы нас. Ничего, что сделало бы нас людьми. Это мое напоминание. Я свободен.

Ее сердце сжалось, и душа кровоточила от боли в его голосе. Его свобода сводилась к его выбору в пирсинге и татуировках. Это его способ быть человеком. Грейс опустила рот на его головку и всосала ее глубоко. Она хотела стереть память о том месте из его ума. Хотела заменить это потребностью и жаждой к ней. Он принадлежит ей.

Матиас пробормотал ее имя, когда прислонился к спинке кресла и растянулся на сиденье. Ее пальцы гладили его толстую длину, а его руки сжали ее волосы, ведя ее и показывая, как ему больше нравится.

Ему нравилось, как она мягко водит зубами по его длине. А также, как ее язык играл с серьгой в его плоти.

Пока Грейс посасывала его головку члена, ее руки пробрались в его штаны и начали стягивать их по бедрам, стаскивая вниз к ногам.

Вот теперь она могла исследовать ту часть тела, к которой до смерти хотела прикоснуться. Его мошонка была шелковистой и гладкой, всего лишь слабый намек шелковистых волос покрывал ее. Мошонка напряглась, когда она взяла ее в ладонь и провела ногтями по ней.

— Грейс, — в его голосе слышалось предупреждающее рычание. — Оставь мне немного контроля, любимая. Не толкай к краю. — О, вызов.

Она открыла глаза и посмотрела на него, а губы выпустили головку и начали спускаться вниз по всей напряженной длине.

Он тяжело задышал, схватившись за подлокотники, а не за ее волосы.

— Какой контроль? — прошептала она. — У меня нет его, так почему он должен быть у тебя? — Она хотела, чтобы он потерял контроль. Хотела того дикого мужчину, которого видела в его глазах, плохого парня, которым она знала, что он был. Ее губы переместились ниже, язык облизывал его, пока она не добралась до напряженной, шелковистой плоти его мешочка снизу.

— Черт возьми, Грейс, — выругался Матиас, но выгнулся, позволив ей свободно облизывать его твердую плоть, чувствовать нарастающую напряженность там.

Грейс наблюдала, как маленькая струя предякулянта появилась из разреза на головке его члена. Он заворчал снова, тяжелым, грохочущим, голодным звуком, который добрался до ее сердца и заставил его биться сильнее. Она использовала гладкую жидкость, чтобы облегчить поглаживания руки вдоль члена, чувствуя, как он сжимается под ее пальцами, пока ее губы исследуют его яички, а язык облизывает шелковистую кожу.