Данияр Сугралинов: Испытатель

AnnotationУлицы словно вымерли. Кажется, еще вчера здесь кипела жизнь, звучали голоса, смех, шумели проезжающие автомобили; торговец газетами выкрикивал сенсационные заголовки; старая турчанка продавала с лотка горячую кукурузу, тараторя ее название на разных языках мира; ожидая своей очереди, возле ночного клуба веселилась молодежь.

Испытатель

Испытатель

Испытатель

Испытатель

Данияр Сугралинов

Испытатель

Сутулый немолодой мужчина в джинсах и серой футболке выходит на дорогу. Оперев руки в колени, наклоняется, о чем-то думает.

Улицы словно вымерли. Кажется, еще вчера здесь кипела жизнь, звучали голоса, смех, шумели проезжающие автомобили; торговец газетами выкрикивал сенсационные заголовки; старая турчанка продавала с лотка горячую кукурузу, тараторя ее название на разных языках мира; ожидая своей очереди, возле ночного клуба веселилась молодежь.

Сейчас не осталось никого. Вчерашняя газета лежит на тротуаре, вульгарно раздвинув страницы, у ствола замершего дерева скучает кукурузный огрызок, не долетевший до мусорной урны. У входа в клуб вольготно расположились окурки, некоторые со следами яркой помады. Кристально чистый воздух ничем не выдает своего присутствия, даже не пытаясь заигрывать со страницами зазывно раскинувшейся газеты и листьями деревьев. Отличная работа, но что-то не так.

Ему кажется, что за ним наблюдают. Он идет по улице - широкой и прямой, обрамленной массивными тушами небоскребов - с запада на восток, и в глаза ему светит солнце нового дня. Пару раз он резко оглядывается, смотрит по сторонам, но видит только свое отражение и длинную до горизонта собственную тень.

Он глубоко вдыхает, расширяя легкие, замирает, прислушивается к себе и выдыхает, не чувствуя потоков исходящего воздуха. По инерции он продолжает дышать, так правильно, потому что мы живы, только пока дышим. Главное, не разучиться.

Асфальт идеально ровный, по нему должно быть легко идти, глазея по сторонам. Но идти нелегко, в ногах свинцовая тяжесть.

Он шагает прямо по середине дороги и мысленно готовится, когда периферийным зрением вдруг замечает какую-то неправильность. Справа, на краю дороги лежит фотография.

Хмыкнув, он подходит, и, наклонившись, аккуратно ее подбирает, стараясь не зацепить ногтями неровности асфальта. С фотографии, улыбаясь, на него смотрит маленькая девочка. Его девочка, его дочь Веста. Ее детская улыбка, не отрепетированная многократно у зеркала, а радостная непосредственная детская улыбка заставляет его тоже улыбнуться и напоминает, зачем он здесь.

Он целует фото и аккуратно кладет в задний карман джинсов.

Пора начинать.

Он делает легкий разбег и прыгает вверх, пытаясь коснуться пальцами неба. Почти получается, но нет. К ногам будто привязаны пудовые гири.

Тогда он снова разбегается, уже быстрее, четко рассчитывая выпрыг с основной рабочей - левой - ноги, отталкивается. На долю секунды ему кажется, что получилось, он замирает в воздухе, которого нет, но сила притяжения сразу тянет его вниз. Он приземляется на ноги, сохраняет равновесие и задумывается. Паниковать рано, но что-то не так.

Собравшись духом, он снова бежит, разгоняясь и прыгает. Приземлившись, снова бежит, и снова прыгает, стараясь коснуться неба. Мимо проносятся магазины, лавки, бутики, вывески, билборды, дорожные знаки и светофоры. Он, не сворачивая, пересекает перекрестки, и прыгает, прыгает, прыгает.

Солнце поднимается выше, тень мужчины становится короче, а прыжки выше.

Еще через десяток кварталов у него получается. В очередной раз выпрыгнув вверх, - в этот раз метров на пять - он уже готовится снова упасть и получить болезненный удар по подошвам, как замечает, что завис над землей. Его губы непроизвольно растягиваются в улыбке.

Получилось!

Дыхание перехватывает, он размахивает руками. Ему кажется, что он завис в воздухе вниз головой. Гасит панику, сглатывает, вытирает пот со лба и медленно поднимается выше, выше, еще выше.

Он поднимается выше стоящих рядом небоскребов. Дорога под ногами превращается в ниточку, одну из многих артерий города. С высоты птичьего полета видно, что город похож на змею - шесть кварталов в ширину и тысяча, если не больше, в длину.

Так же видно, что город мертв. Словно нарисованные на голубом небесном холсте, неподвижны облака. За пределами города раскинулась пустыня. Он слышал, что на юге города будет море, это здорово. Он сейчас с большим удовольствием нырнул бы поглубже, освежился. Пот катится ручьем, футболка прилипла к спине