Екатерина Риз - Закон подлости

- Да я вообще ничего не говорю! – не сдержался он. – Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Я никому ничего не должен, и с кем я сплю, никого не касается. Кстати, и в жизнь Мани ты тоже влезть и всё проконтролировать не можешь, как бы тебе этого ни хотелось. Поэтому закончим этот бессмысленный разговор.

- Ты мне обещал!..

- Я сделал всё, что обещал! – снова повысил он голос, и знал, что после этого окрика сестра к нему прислушается. – Ты не хотела их брака, его не случилось.

Анна Александровна сделала осторожный вдох, глаза отвела, и даже поднялась, решив, что дальше ей ждать нечего, брат не образумится и ничего менять в одночасье не станет. Дима славился своим упрямством, с этим ничего невозможно было поделать. Она могла его попросить о чём-то, даже попытаться им управлять, давать советы, но прислушивался он к ним только если был в хорошем настроении и не чувствовал в действиях сестры опасности для своей свободы. И от того реакция Димы на её просьбы была непредсказуемой. Анне Александровне очень часто приходилось подбирать слова, продумывать свою позицию, и только после этого подступать к брату с каким-то предложением. И если он в ответ на её просьбу, благодушно улыбался, с этим можно было себя поздравить. Но порой он вёл себя именно так, как сегодня. И в таком тоне и настроении договориться с ним о чём-то было невозможно.

- Может, ты и прав. И я лезу не в своё дело.

Дима сдержанно кивнул и подсказал:

- Но ты так не считаешь.

- Совсем не важно, что считаю я. Мы это выяснили. И я понимаю, что ты взрослый, и сам решишь, с кем тебе… встречаться. Но, Дима, я хочу, чтобы ты знал: мне эта девушка не нравится.

- Аня, она и не должна тебе нравиться. Даже как жена твоего сына, она не должна была тебе нравиться.

Анна Александровна недовольно поджала губы, взяла свою сумку.

- Интересно, почему ты мне раньше этого не сказал.

- Потому что ты моя сестра, тебя это беспокоило, и ты просила меня об одолжении. Я не психоаналитик, Нюта, я адвокат. Я человек, который избавляет людей от проблем и мук совести.

- Мне не нравится, когда ты так говоришь.

Харламов лишь развёл руками.

Она не поцеловала его на прощание, как поступала обычно. Наверное, это должно было показать Диме степень её недовольства и расстройства от их разговора. Правда, Анна Александровна не надеялась, что мысли об её обиде займут брата надолго. Особенно, если у него в пределах досягаемости объект притяжения.

Будто специально, Анна Александровна даже заподозрила умысел, она столкнулась с Машей у лифта. Та стояла у кофе-машины, совсем рядом, и пройти мимо, даже гордо отвернувшись от девушки, что забрала покой из её семьи, Анна Александровна не смогла бы. Поэтому пришлось поздороваться и выслушать комплимент. Он ничего не значил и изменить не мог, и, если честно, рассердил, но необходимо было сохранять невозмутимость и спокойствие. То, что немного успокоило, так это видимое волнение Маши. Её неуверенность и неловкость бросались в глаза, и Анна Александровна решила, что это хорошо. Девушка не должна быть спокойна, ей необходимо чувствовать, что земля под её ногами постоянно качается. В конце концов, с Димой по-другому быть не может, он быстро устаёт и начинает скучать. А в Маше, сколько Анна Александровна не присматривалась, не видела ничего примечательного настолько, чтобы её брат заинтересовался этой особой надолго. Стас другой, Стас молод и впечатлителен, но и он, со временем, успокоится и найдёт новую любовь. А вот для Димы подобные эксперименты даже опасны. Надежда только на его цинизм, заложенный в него самой природой, и трезвость рассудка, которая до этого времени редко его покидала. Анна Александровна очень надеялась, что Маша наскучит ему быстрее, чем в очередной раз станет для их семьи проблемой.

Но даже уверенность в своей правоте, успокоения не приносила. И домой Анна Александровна приехала, ощущая острое недовольство. Хлопнула дверью, не сдержавшись, звук пронёсся по первому этажу, и Анна Александровна совсем не удивилась, когда спустя минуту ей навстречу вышла Люся.

Люся, незаменимая, добродушная, всегда желающая помочь. Особенно, бедствующим и страждущим. Анна Александровна сколько раз наблюдала, как меняется Люсино лицо, когда на её пути встречается какой-нибудь несчастный или убогий. Люся будто радуется этому каждый раз, и, наверное, ждёт с нетерпением. Кому ещё отдать последние копейки.

Думать так плохо, и Анна Александровна гнала от себя подобные мысли, за них было стыдно, но, что скрывать, зачастую, глядя на родственницу мужа, ей хотелось спросить у той: не хочется ли ей иногда подумать о себе, а не о других. Страждущие и осиротевшие на Люсином пороге никогда не переводились, и их количество не уменьшится, даже если Люся захочет вдруг сделать себе причёску или купить новое платье. Но та, после замужества, как надела длинную, нелепую юбку, повязала поверх фартук и собрала волосы в комель на затылке, так ничего в своём облике менять и не собирается. Боря говорит, что это предназначение, сила воли, невероятная доброта и умение отдавать. Анна Александровна в этом вопросе с мужем никогда не спорила, знала, что тот троюродной сестрой восхищается, но она сама не понимала подобные душевные порывы на грани фола. Никогда не понимала и никогда не поймёт. Что не мешает ей ценить Люсю, как человека и отдавать должное её способностям и душевной простоте. Она давно привыкла к тому, что Люся – неотъемлемая часть их семьи. Даже когда они не виделись подолгу, когда Люся уезжала вслед за мужем, забыть о ней возможности не было. Боря всегда знал, где сестра находится, говорил о ней и всегда готов был помочь. Да и Люся считала их своей семьёй, очень любила Стаса, и лет до пяти от мальчика не отходила. Своих детей у неё не было, чья уж была в этом вина, её или мужа, Анна Александровна узнать не стремилась, но знала, что, не смотря на полный дом детей, которых Люся любила и лелеяла, Стас был для неё на особом месте. В сыне Бориса она души не чаяла. Поэтому и приезжала в их дом так часто, как могла. Анне Александровне пришлось с этим смириться. С постоянным, даже если незримым, присутствием Люси в своём доме. Когда-то её это тяготило, но, в конце концов, осознав, что изменить ничего не сможет, Люсю в доме все любили, Анна Александровна решила оставить всё, как есть. И теперь лишь иногда, изредка, когда возникала ситуация, когда муж, а то и сын, вставали на сторону Люси, а не поддерживали её, в душу заползали гнев и раздражение, которые нельзя было показывать, а тем более ими апеллировать. Они не были достойными советчиками. Люсе надлежало улыбаться и хвалить её пироги. Которые Анна Александровна никогда не ела. Зато Боря обожал.