Гейдар Джемаль - Давид против Голиафа

Упомянутая дилемма сводится к выбору между тотальной мобилизацией человеческого фактора, еще остающегося вне западного мегаполиса (а это большинство ныне живущих на планете людей!), или же не менее тотальный вывод этого человеческого фактора за рамки истории – в мировую провинцию, в пустыню, в супер-гетто, где, по замыслу мирового правительства, подавляющее большинство людей с неизбежностью должны будут утратить человеческий облик.

Есть свидетельство того, что мировое правительство как бы опробовало и примерило оба этих подхода.

Мобилизация человеческого фактора в Третьем мире имела место в Юго-Восточной Азии – появление так называемых «тигров», пресловутое экономическое чудо Южной Кореи, Тайваня, Сингапура, бывшего Гонконга… Этим экономическим чудом «заведовала» Япония, которой в редуцированной и пародийной форме доверили в 1960-е годы исполнение ее довоенной мечты – собрать под собой всю Южную Азию, «восемь углов под одной крышей». (Побежденная в 1945 году Япония, тем не менее, осталась частью большого Запада, в который ее «за ручку» ввел после революции Мейдзи британский империализм, покровительствующий Микадо.)

К «тиграм» юго-восточной Азии в 1980-е годы присоединился неокоммунистический Китай. Он-то и стал на сегодняшний день главным полигоном глобализма по мобилизации незападного человеческого фактора в формат постсовременности. Нынешний Китай реально превратился в полюс производства продуктов мегаполисного потребления. Однако уже сейчас понятно, что развитие такой модели дальше и ее перенос на остальную часть Третьего мира чреваты больше опасностями и издержками, чем положительными сторонами.

Китай сидит на разогревающемся вулкане социального бунта. Активизация масс пока сдерживается опытной бюрократией КПК. Именно поэтому Запад пошел на сохранение коммунистической номенклатуры в Китае после краха соцлагеря. (Другой причиной, по которой мировое правительство избрало Юго-Восточную Азию как полигон для модернизации, было отсутствие в этом регионе мира значимого исламского фактора).

В других промышленно развитых «тиграх» отсутствие коммунистической бюрократии компенсируется диктатурами промышленного капитала, едва прикрытыми фиговым листком «азиатских демократий».

Однако понятно, что опыт Китая и Южной Кореи невозможно распространить на весь Третий мир без риска всеобщего социальнополитического взрыва.

Опыт выбрасывания человечества в супер-гетто мировое правительство приобрело в сегодняшней черной Африке. После краткого периода мобилизационного оживления в 1960-е годы, когда под влиянием СССР значительная часть континента вступала в эпоху антиколониальных преобразований, эта часть человечества оказалась практически выброшенной за рамки истории. Окончательно поставить точку в ее судьбе мешает, прежде всего, присутствие исламского фактора, который активно борется на африканском континенте против трайбализма, архаики и внутреннего геноцида.

Тем не менее, опыт маргинализации целого континента «пришелся по душе» мировому правительству в качестве приемлемого образца нейтрализации незападного человечества.

Самым опасным для мирового правительства сейчас является вызов политического Ислама. Эта теолого-политическая система жестко отрицает весь порядок западных идеологических ценностей как в формате традиционной метафизики, основанной на пантеизме и доминировании в духовной сфере клерикальной касты, так и в формате светского либерализма и атеизма, в рамках которых человек является самодостаточной высшей ценностью, не имея при этом никакой другой цели кроме собственного благополучия.

Политический Ислам отрицает спекулятивную экономику, социальную несправедливость, узурпацию знаний в руках класса избранных правителей, то есть все то, что составляет главные механизмы западной Системы.

Система в ответ разрабатывает план нейтрализации политического Ислама, который уже сегодня становится идеологической надеждой немусульманских масс Третьего мира и многих интеллектуалов самого Запада.

Эта нейтрализация должна осуществиться через проект «Халифата». Западные геополитики обращаются к опыту, прежде всего, последнего Халифата – Османской империи, который позволил нейтрализовать Ислам как дестабилизирующую мировой порядок силу и сделать из Халифата фактически партнера Запада по контролю над мировой исламской общиной.