Кротков Антон - Аннотация

– Тревога! Товарищи! Басмачи!

Его тут же снова повалили на землю и стали топтать. Одиссей видел, как часто замелькали чужие сапоги возле головы Лаптева, и был уверен, что рассвирепевшие басмачи убьют комиссара. Но благодаря самоотверженному подвигу Гранита, их товарищи оказались готовы отбить ночную атаку: было слышно, как в лагере кричат разбирающие оружие товарищи, вскоре там дружно затрещали винтовочные выстрелы, следом застучал экспедиционный пулемёт.

Видя, что их планы сорваны, басмачи ещё больше рассвирепели. Вся их ярость оказалась направлена на двух пленников, по чьей вине они не смогли вырезать спящих русских, и потеряли нескольких своих. С занесёнными шашками свирепые азиаты плотно обступили двух лежащих на земле избитых русских, готовые вонзить клинки в ненавистные лица, груди, животы беспомощных врагов. Одиссей понял, что для них всё кончено и сейчас он вместе с товарищем будет истерзан и растоптан кровожадным зверьём, превращён в кровавую бесформенную массу. Но внезапно чей‑то властный голос остановил расправу.

Одиссея подняли с земли, ткнули прикладом между лопаток и погнали в плен. Комиссара, который был так избит, что не мог идти сам, двое басмачей понесли на руках. Неподалёку бандитов ожидали кони. Пленников перекинули через седла и куда‑то повезли…

*

В лагере басмачей пленников бросили в яму‑зейдан. Несмотря на болезненные побои, радость охватила Одиссея, когда он увидел, что комиссар до сих пор жив. Удивительно дело, человек, который так долго досаждал ему, вызывая отвращение одним своим видом, теперь стал ему почти родным!

Одежда Лаптева была изодрана в клочья, тело сильно изранено. Он харкал кровью. И тем не менее каким‑то чудом уцелел. Хрупкий с виду, этот парень был скроен на удивление прочно. И ему было не привыкать попадать под жернова, его и раньше били неоднократно. И он очень быстро приходил в чувство.

Между тем поставленные сторожить пленников охранники издевались над ними: они кидали в яму человеческие инскрименты и сами мочились, осыпали русских оскорблениями, говорили, что вскоре неверных отдадут палачу:

– Он вымотает ваши кишки, чтобы напоследок развязать ваши языки.

На самом деле для пленников пытка уже началась: их мучила жажда и они задыхались в пыльной зловонной яме. Гранит истекал кровью. Но нечего было и думать, чтобы попросить у этих негодяев хлеба или воды. Одиссей, как мог, перевязал товарища по несчастью, порвав на бинты рукава гимнастёрки. А вот утешать и подбадривать комиссара не требовалось. Едва живой, он сам взялся агитировать находящихся поблизости басмачей. Даже не видя своих слушателей, Лаптев завёл с ними разговор:

– Дураки вы, дядьки! – ещё с трудом, кривясь от боли и, утирая рукавом льющуюся изо рта кровь, выкрикнул Гранит на звук близких голосов. – Сами то вы, небось, голодранцы‑бедняки, а служите баям! Они и их прислужники – муллы вам головы задуривают, говорят, что советская власть – власть безбожников, а сами думают только о том, как вернуть свои реквизированные земли, да заставить таких как вы пахарей снова гнуть на них спины!

Вскоре на краю ямы появился свирепого вида кривоногий жирный басмач с длинным кривым шрамом через всё лицо, который надвое разделил его переносицу и верхнюю губу.

– Твоя власть – скоро каюк! Наш Джунаид, да благословит его тысячу раз Аллах, послал послов во все страны мира. Скоро к нам на помощь придут афганцы, а потом и англичане. Тогда мы прогоним русских.

– Подожди, Италмаз, пусть урус скажет, – попросил появившийся на краю ямы другой басмач – в залатанном халате с очень тёмным морщинистым худым лицом – по всему видно, бедняк, подневольно мобилизованный в банду. – Англичан ещё долго ждать придётся, да и что хорошего нам от них ожидать. А его власть, я слышал, землю раздаёт крестьянам, инвентарь, быков. И всё бесплатно.

– За такие слова бек тебе полный живот бесплатной землёй набьёт! – замахнулся на подошедшего тот, которого звали Италмаз. Бедняк съёжился, вздохнул и отошёл от зейдана.

Пленники стали слушать их продолжающийся разговор.

– Ты о земле мечтаешь, Гонур – судя по насмешливому уверенному голосу уже более миролюбиво говорил сослуживцу‑крестьянину толстяк. – А солдат должен мечтать о богатой добыче и о бабах. У тебя ведь даже жены нет.

– Кто за такого бедняка, как я выдаст свою дочь! – уныло ответил ему сослуживец. – Вот и коротаю свой век в бобылях.

– А ты будь попроворнее, когда есть возможность пограбить! А то всегда прибегаешь к дележу последним, когда всё лучшее уже разобрали другие.