Поэзия Золотой Орды

Что мы знаем о Золотой Орде?

Да то и знаем, чему нас когда-то учили.

Из этих знаний выходит, что Золотая Орда — чуть ли не историческая случайность на невероятных просторах Евразии. Так, нечаянная кочевая империя, варварское царство, какое и государством-то назвать можно только с натяжкой. Побыла, стало быть, — и исчезла без следа.

Веками жило в умах убеждение, что Золотая Орда была просто огромной кочевой стоянкой, волею неисповедимых исторических судеб удержавшейся на просторах от Дуная на западе до Иртыша на востоке, и от истоков Сыр-Дарьи на юге до верхнего течения Волги на севере.

Но чем же скреплялось это исполинское царство — что держало его в государственном единстве целых два с половиной века? Почему оно оказалось прославленным в анналах не только Востока, но и Запада?

Это тем более непонятно, что, согласно досужим представлениям, Золотая Орда вообще не занималась ничем созидательным, а только воевала, охотилась и собирала дань с покоренных народов, в числе которых были и разрозненные русские княжества.

Оказывается, что не все так просто, и Золотая Орда, несмотря ни на что, была примером и образцом не только кочевой, но и оседлой, более того, городской цивилизации. Поэзия Золотой Орды, которой посвящена эта книга, служит одним из бесспорных доказательств этому неожиданному для многих утверждению.

Конечно, такое вот карамзинское описание выезда могущественного хана Узбека на охоту к берегам Терека поражает воображение:

Узбек ехал тогда на ловлю к берегам Терека со всем войском, многими знаменитыми данниками и Послами разных народов. Сия любимая забава Ханова продолжалась обыкновенно месяц или два и разительно представляла их величие: несколько сот тысяч людей было в движении; каждый воин украшался лучшею своею одеждою и садился на лучшего коня; купцы на бесчисленных телегах везли товары Индейские и Греческие; роскошь, веселие господствовали в шумных необозримых станах, и дикие степи казались улицами городов многолюдных.

Такая картина первозданной степной вольницы рождала с карамзинских времен соответственное представление и о золотоордынской поэзии, сам факт наличия которой вызывает у некоторых людей подлинное изумление. Не случайно, когда перевод этой книги был закончен и я сообщил об этом в Чехию своему другу, замечательному русскому поэту Александру Радашкевичу, он тотчас отписал мне о нетерпении услышать в моих переводах «золотоордынские посвисты и ветры».

Мне, однако, приходится разочаровать его, а с ним и многих других читателей, которые предвкушали в этой книге, помимо песен ковыльного ветра, еще и храп боевых коней, и свист ордынских стрел, и звон сабель, и победные гимны кочевых воинов Великой тюркской степи (Дешт-и-Кипчак).

Поэты, произведения которых представлены в этой книге, принадлежат к той же эпохе, что и знаменитое описание охотничьего выезда хана Узбека. Это XIV век — век расцвета и последующего распада Золотой Орды под двойным ударом чумы и войск Тимура Тамерлана. Дело, однако, в том, что все они — поэты утонченной тюркско-мусульманской цивилизации, обладающие не только изрядным вкусом к оседлой городской культуре, но и поражающими воображение знаниями об окружающем мире.

Эти, например, строки принадлежат золотоордынскому поэту Сайф-и Сараи (1321—1396). Они взяты из его трагической поэмы «Сухейль и Гульдурсун», с великой человеческой горечью написанной после окончательного разгрома блестящей городской культуры Золотой Орды фанатичными войсками Тимура Тамерлана в 1391 году. Отметим же, что этот средневековый ордынский поэт совершенно запросто пишет о кружении Земли вокруг Солнца более чем за сто пятьдесят лет до Коперника, который, как считается, и открыл этот известный ныне всем и каждому феномен небесной механики.

Очевидно, что Сайф-и Сараи не был великим астрономом, но лишь следовал тому научному пониманию мира, которое к его появлению на свете уже несколько веков существовало в исламе. Существовало оно и на Волге, в старинном мусульманском государстве Волжская Булгария, располагавшемся в пределах современной республики Татарстан задолго до монгольского нашествия, которое случилось в начале XIII века.