Владимир Шак - Апельсины у кромки прибоя

«Небожители были, но назвать их фамилии не могу»

— Но не все ж такими, Владимир Иванович, недотепами оказались. Были, наверное, и более дальновидные… или более предприимчивые люди в высшем эшелоне власти?

— Были небожители, разумеется, оставившие детям очень и очень многое. Кто это, я сказать не могу — по ним не выносились приговоры.

— Объясните, пожалуйста, с чем был связан ваш уход из Генеральной прокуратуры, где вы занимали серьезную должность?

— С развалом Советского Союза! Мое последнее дело, между прочим, связано со 140-ка миллиардами рублей, которые Ельцин со своей командой задумал обменять на семь миллиардов долларов.

— Зачем?

— На эти деньги на Западе планировали закупить продукты в огромном количестве. И не только продукты, но и коньяки и другие подобные вещи. Помните, тогда пустые прилавки в магазинах были — вообще ничего невозможно было купить. Вот и понадобилась валютно-рублевая операция, после которой Ельцин стал бы спасителем страны. Благодетелем. Однако произошло то, что произошло: чекисты в аэропорту Шереметьево задержали с документами главу английской фирмы, которая участвовала в операции. И мне тогда, первому и единственному, разрешили — по решению Верховного Совета, выехать в Америку и Западную Европу для проведения следственных действий. И я установил, что в этом рублево-валютном деле задействованы были английская разведка, израильская и ЦРУ.

— Не пойму с ходу, с какой целью?

— С целью развала Советского Союза. В конце концов я пришел к понимаю: используя нас, пыталась отмыть грязные деньги мировая наркомафия. Кстати, именно тогда, в 1991 году, я впервые слово «откат» услышал. Это когда мы в Бельгии допрашивали по делу одного задействованного в сделке юриста — резидента израильской разведки. О чем я и заявил ему прямо: знаю, мол, кто вы. И поинтересовался, в чем смысл его участия в операции? Он и произнес это слово — «откат». Дескать, в качестве отката я от сделки получу 25 миллионов долларов. Я попытался выяснить, а сколько же получат наши российские откатчики, на что юрист равнодушно бросил: «Меня это абсолютно не интересует, но, полагаю, что не меньше, чем я». Да, забыл важную деталь: рубли на запад переводить никто не собирался — они оседали бы в советских банках. Но их собственниками, а в конечном итоге собственниками заводов, фабрик, пароходов и самолетов, становились бы те, кто дал бы нам семь миллиардов долларов. Вот о чем я говорил, понимая, что нас ожидает в будущем. И хотя взяток в этом деле не имелось, как и хищений, но преступление совершалось-таки. Причем особо тяжкое государственное преступление, именуемое в уголовном кодексе вредительством.

«Беловежский сговор — чистой воды измена родине»

— Потом были путч и беловежский сговор трех политиков…

— Именно трех, хотя СССР создавали шесть государств — Россия, Украина, Белоруссия и три закавказские республики. Следовательно, денонсировать союзный договор могли только они все вместе. Так что беловежский сговор — это чистой воды измена Родине.

— Участников сговора нужно было привлекать к уголовной ответственности?

— Безусловно!

— Судя по вашим словам, распад Союза вы восприняли болезненно.

— Это было для меня шоком. И я принял решение уходить из Генеральной прокуратуры. Я не видел своего места в системе подчинения тем людям, о которых я знал все.

— Предложения вернуться поступали?

— Даже варианты моего назначения на должность заместителя Генерального прокурора возникали, но я сам себе твердо сказал: дважды в одну и ту же воду не входят. Решение об уходе я принял однозначное и навсегда. Потом какое-то время работал в комиссии по борьбе с коррупцией при вице-премьере Егоре Гайдаре — пока ни понял, что я не с коррупцией борюсь, а собираю компромат на врагов Гайдара. Три года работал в крупном коммерческом банке, а в 1995 году стал адвокатом. Получается, две жизни прожил: 22 года следователем проработал и уже имею 14 лет адвокатской практики.

«В Запорожье мой дом, который я не продам ни за какие деньги»

— Бывая у нас, в областную прокуратуру заходите?

— А как же! И нынче заходил. Кто у тебя зам, спрашиваю у прокурора. Он мне: «Тебе фамилия ничего не скажет». А все же, настаиваю, вдруг знакомый. «Анатолий Еремин», — говорит. Толя? Это ж мой любимец был — когда я прокурором-криминалистом работал.

— А вы в каком районе начинали службу прокурорскую после института?

— Первую должность — стажером следователя прокуратуры Жовтневого района, я получил еще студентом, будучи в Запорожье на практике. А затем стал следователем Заводского района. Хотя даже не подозревал, что такой район существует.