Âåðà - tmp0

Пожарная команда взяла пламя под контроль. Сквозь клубы дыма он увидел Глорию. Он попытался позвать ее, но голоса не было.

Аврора прыгнула в бабушкину машину, и они помчались к машине скорой помощи, припаркованной на гравийной дороге. Она едва помнила их поездку к бухте Мун. Она оставила собаку Этану, который сказал, что будет держать Зуи так долго, как будет нужно. Папа в порядке, он звонил, когда они ехали на пожар. Если даже он и уверял, что у него только царапины и синяки, Аврора была в ужасе, что он повредил что-то, что нельзя исправить.

Она увидела его с кислородной маской на лице, лежащим на каталке машины скорой помощи. Он был черным от головы до ног. Но его глаза, окруженные бледной кожей от защитных очков, улыбались.

Сара уже была там, заметила Аврора. Она крепко держалась за него, словно сама его спасла. Авроре не понравилось, что Сара уже приехала.

Но это было владение семьи Мун, напомнила себе Аврора. Однако Сара не выглядела слишком озабоченной утратой собственности. Она была поглощена папой.

Аврора позвала его по имени. В конце концов, Сара может и отойти на минутку.

Аврора ничего не могла с собой поделать. Она охватила его руками, зная, что он весь покрыт сажей. Он вздрогнул, и она отпрыгнула.

— Ты ранен!

— Я, может быть, сломал несколько ребер, — сказал он и осторожно обнял ее.

Хотя от него пахло жаром и дымом, он был таким сильным и хорошим, что она едва не расплакалась, что было глупо, потому что с ним, очевидно, все было в порядке. Он произнес ее имя ей на ухо, сказал «Аврора-Дора», как говорил всегда, и она быстро задышала, чтобы удержать слезы.

— Ты грязный, — сказала она. — И у тебя везде порезы.

— Когда я вымоюсь, я буду как новенький, — заверил он ее.

На этот раз обошлось, думала она. А как насчет следующего раза? Знает ли он, понимает ли кто-нибудь, что это такое — иметь единственного родителя и знать, что этот единственный может умереть всякий раз, как уходит на работу? Заботит ли кого-нибудь, что она чувствует по этому поводу?

Именно тогда Аврора осознала, насколько она выведена из себя всей этой ситуацией. И теперь, когда она знала, что с ним все в порядке, она умирала от желания поговорить с ним о секретах из-под кровати. И о кольце.

Черт. Отдал ли он его уже ей? Она взглянула на руку Сары. Никакого кольца, уф.

— Послушай, мне нужно кое о чем позаботиться, — говорил ее папа. — Ты подождешь здесь с Сарой, хорошо?

Нет, ничего хорошего в этом не было, но Аврора понимала, что будет выглядеть словно ребенок, если станет фыркать и возражать. Она кивнула и отпустила его. Она не осознавала, что все еще сжимает его руку изо всех сил.

Папа надиктовал свой рапорт на магнитофон. Аврора стояла за желто-черным аппаратом и смотрела на клубы дыма, поднимающиеся в небо, сине-серые на фоне черноты. Это было странно красиво, и она не могла отвести глаз от этого зрелища. Ее воображение соскользнуло к воспоминаниям, или она думала, что это были воспоминания. Стаккато криков по-испански. Проклятия и молитвы. Жар и дым. Незаметная фигурка в красном платье, двигающаяся в противоположном направлении, слишком быстро, чтобы Аврора успевала за ней.

Мама.

— Эй, девчушка! — Глория протянула ей бутылку воды. — Хочешь пить?

Аврора испуганно взяла бутылку и поблагодарила ее.

— Вы тоже в порядке?

— Да, вопреки желанию того, кто запалил этот огонь. Мне надо идти. — Глория коснулась ее плеча и направилась к группе парней в форме.

Огонь уничтожил здание склада, и процесс тушения оставил целую кучу разбитых банок, белой чешуи, тлеющих канатов и садков для устриц. На земле лежала почерневшая эмалированная дощечка, которая висела над дверью: «Устричная компания бухты Мун, с 1924 года».

Аврора подвинула ее ногой. Под ней лежал наполовину обгоревший кусок желтого пластика. Она пнула его носком ботинка, затем наклонилась и подобрала.

Ее пронзил холод, когда уверенность охватила ее сознание. Это было словно воспоминание о Мексике, что-то, что она знала и чего не знала, место, куда ее сознание не хотело добираться. Что сказал раньше Этан? Что-то о том, что нужно прекратить играть в шпионов и просто быть честной. Что за мысль. «Правда освободит тебя» — люди любили выражать такие сентенции, но это была чепуха. Правда может вовлечь тебя в такие серьезные неприятности, что выхода уже не будет. И посмотрите на папу, который так много прятал от нее. Он, очевидно, думал, что иногда говорить правду — это совсем плохая идея.