Bumagamaraka - tmp0

Если бы эти мучения были на поверхности, есть подозрение, что очень многие люди стали бы веганами, — в этом, кстати, причина ужесточения в ряде стран наказаний за съемки на предприятиях промышленного скотоводства. Тем не менее нас не очень прет выяснять, каким образом блюда попадают на тарелку, и для многих держать глаза «широко закрытыми» — это замечательный выход из положения.

То, как мы порицаем поведение Саймона и оправдываем мясоедение, показывает весь идиотизм нашего отношения к животным. Мы никак не можем определиться, любим мы их или едим, в итоге делая и то и другое. Мы разводим животных по категориям. Есть «питомцы», а есть «скот», и хотя механизм разделения нами не очень продуман, эта мыслительная схема отлично работает, помогая делать все, что нравится, и не идет вразрез с тем, что нам долгие годы впаривали семья и школа.

Эта удобная позиция делает нас и нашу культуру спесишистской. Термин был введен Питером Сингером в его книге «Освобождение животных» 23. Сингер определяет спесишизм как «систему предрассудков или мнений, направленных на защиту интересов одного биологического вида в ущерб остальным». Спесишизм сравним с другими формами дискриминации, например с расизмом и сексизмом, каждая из которых нарушает принципы равенства и устанавливает сегрегированные отношения, основанные на несостоятельных характеристиках. Так же как расист отказывается нанять латиноса, просто потому, что он латинос, спесишист оправдывает эксплуатацию животных тем, что они «всего лишь животные». Растолковывая этот тезис, Сингер пишет: «Расисты ниспровергают принципы равенства, придавая больше веса представителям своей расы, когда чувствуют борьбу интересов между их расой и чужеродной . Сексисты нарушают права другого пола, пытаясь доминировать над противоположным полом. Точно так же спесишисты стремятся попрать права других биологических видов ради превосходства их собственного».

Такой подход вызывает тревогу, если учитывать, что животные ощущают страх и боль и вообще испытывают те же чувства, что и мы, страдают точно так же. Принимая в расчет тот факт, что животные наделены физиологической способностью страдать, какое право мы имеем причинять им ту боль, которой сами всячески постарались бы избежать, особенно учитывая, что эта боль совсем не обязательна?

Культурные суждения на сей счет предстают не более чем проявлениями спесишизма. Подумать только: каждый раз, когда люди начинают спорить, утверждая, что «именно так всегда все и было», они рассуждают не с точки зрения логики, а апеллируют к некоему абстрактному чувству традиционализма. Но нужно признать, что обоснования для поедания мяса и продуктов животного происхождения имеют склонность выходить за эти границы.

Для Боба связь между расизмом и спесишизмом стала очевидной, когда он начал преподавать права животных в университете. Он попросил студентов написать об их отношении к зоозащитным идеям и получил немало эмоциональных сочинений, где были слова о том, что «эксплуатация животных представляется непосредственной выгодой для человеческой расы», «это естественный ход развития мира, когда более сильный вид доминирует над более слабым», «так было всегда», «представители конкретного биологического вида должны заботиться исключительно о своих интересах».

Если вышеприведенные высказывания сложить вместе, заменив пару слов, они вполне могли бы стать текстом ку-клукс-клановской листовки. Нужно учитывать, что студенты высказали свое мнение до того, как ознакомились с книгой Сингера и других теоретиков защиты прав животных, в полной мере продемонстрировав распространенность подобных идей в нашей культуре.

Превосходство и подавление людей и животных обеспечиваются экономической эксплуатацией, неравенством сил и идеологическим контролем. Точно так же как рабовладельцы из южных штатов охотно пользовались бесплатным трудом негров, человечество пользуется благами, получаемыми в результате страданий и убийств животных. Системе с легкостью удается сохранять неравенство и эксплуатацию, потому что способы отвечать на ее удары немногочисленны. Наконец, идеологический контроль убеждает нас в том, что эксплуатация и угнетение естественны и служат нашим интересам. При этом механизмы подавления в основном остаются за кадром. Эта структура показывает, как выстраивается тирания в любой сфере повседневной жизни в условиях нашего общественного строя.