Неизвестно - Огненный ручей

Он вскипятил в кастрюле чай, расставил на столе стака¬ны. Правда, стаканов всего было два, но так как взрослых было трое, то отец вымыл свой бритвенный стаканчик из красной пластмассы и поставил его перед собой. Он нарезал хлеб, колбасу и высыпал с ладошки в кастрюлю чайную заварку.

Чай вышел крепкий, пахучий.

Матвей Никитич, сделав первый глоток, чмокнул губами:

— Ай да Семён Петрович — чаёк какой приготовил!

Он пил стакан за стаканом и начал утираться платком.

Иван Васильевич почти не дотрагивался до чая. Он сидел, широкоплечий, всё в той же вышитой косоворотке, в какой летел из Москвы, и задумчиво пощипывал усы.

Взрослые сначала говорили о новом разливочном кране, который устанавливался в мартеновском цехе, об испытании обжимных валов в цехе проката тонкого листа. Затем пе¬решли на разные новости. Оказывается, о «Жигачёвстали» два дня назад писала «Правда». Стройка отставала.

— Да-а…— медленно произнёс Семён Петрович, устало проведя ладонью по лицу.— Мы отставать — отставали, но теперь с этим конец. У меня к вам вот какое дело… Я на¬шёл выход из этого положения. Первое: с домной…

Андрюша сидел на кровати и читал книжку. Услыхав, что отец нашёл какой-то выход, он насторожился.

Он вспомнил, что когда отец работал в Москве, то к нему за советом обращались самые разные люди. Он всегда за ко¬го-то хлопотал, кого-то устраивал на работу, кому-то посы¬лал свои деньги, вёл переписку со многими инженерами. А иногда эти инженеры приходили со своими чертежами прямо на дом и оставались ночевать на раскладушке.

«Тсс! Не шуми! — говорил по утрам отец Андрюше и ки¬вал на спящего товарища.— Пять суток на поезде ехал. Пусть отдохнёт».

Так они и жили у отца по два-три дня. А когда уезжа¬ли, то долго в передней трясли отцу руку и говорили:

«Спасибо, Семён Петрович! Мы, знаете, очень мучились в конструкторском бюро, а вы сразу нашли решение этой проблемы».

«Ну, «сразу»! Я тут ни при чём. Вы сами это решение нашли,— отказывался отец.— Но, если что опять потре¬буется,— милости просим, приезжайте…»

Семён Петрович, отодвинув от себя бритвенный стакан¬чик, взял в руки карандаш.

— Нам предлагали,— сказал он,— для ликвидации на¬клона домны сделать осадку с одной стороны на опорные колонны или дать домне осесть. Так? Но это мы отвергли. Здесь риск. Вес домны — восемьсот тонн, и неизвестно, как она себя поведёт. Согласны?

Матвей Никитич и Иван Васильевич молча кивнули го¬ловой. Андрюша тоже кивнул, хотя о таких проектах ни разу не слыхал. Он просто всегда и во всём был согласен с отцом.

— А я предлагаю вот что…— продолжал Семён Пет¬рович.

Он быстро нарисовал на листке силуэт домны — шахмат¬ную туру с наклонённой верхней частью — и толстой жир¬ной чертой разрезал её у основания.

Взрослые склонились над рисунком.

— Понимаете? — спросил Семён Петрович.— Мы разре¬жем стальной корпус домны автогеном, а потом наклонён¬ную часть поднимем на домкратах.

Семён Петрович сделал новый чертёж. Верхняя часть домны уже была без наклона.

— Подождите, подождите…— тронул Можжухин за ру¬кав Семёна Петровича.— Говорите, на домкратах подни¬мем?

— На домкратах.

— Но ведь этого нигде и никогда не было!

— А у нас будет. И знаете, сколько на подъём потребует¬ся времени?

— Ну? — недоверчиво улыбнулся Иван Васильевич.

— Один день!

— Шутишь ты, Семён Петрович! Об этом ведь только мечтать можно! —- привстал со стула Матвей Никитич и зал¬пом выпил стакан.— Я ведь тоже инженер…

— Нет, не шучу…— Семён Петрович вынул из портфе¬ля серенькую тетрадку, над которой частенько сидел по ут¬рам, и спокойно похлопал по ней рукой: — Вот расчёты.

Андрюша смотрел на отца и тихо восторгался им.

Вид у отца был решительный. Он говорил так понятно и убедительно, что, казалось, вот сейчас же взрослые выле¬зут из-за стола и пойдут поднимать домну.

За раскрытым окном стоял тёплый вечер. Неподалёку бухали взрывы. Тёмное небо бороздили прожекторы. Всю¬ду вспыхивали ослепительные огни электросварки. Там будто рождались и гасли новые звёзды.

И вдруг Андрюша услыхал долгий свист. Он выглянул в окно и ничего не увидел. Кругом была непроглядная те¬мень.

Свист опять повторился — тихий, настойчивый, будто свистом человек кого-то подзывал к себе.

Андрюше стало любопытно: кто же это всё-таки там ходит? Он на цыпочках прошёл через комнату и, выскочив в коридор, побежал на улицу.

Возле дома стоял Афоня. Он держал под мышкой какой-то ящик.