Неизвестно - Огненный ручей

По учёбе не хромаю,

Тихо в классе я сижу.

Галок в небе не считаю,

А в тетрадь к себе гляжу.

Побываю за день всюду:

И в кино схожу, и в сад,

Дома вымою посуду,

А потом иду в отряд.

Как мы приехали в дом, она наварила лапши и позвала нас с папой в гости. Теперь я у неё всё время обедаю. Сто¬ловая отсюда далеко, а она сама позвала. Она всё равно для своего папы готовит. А я ей отдаю продукты.

А ещё я встретил рыжего Афоню. Он живёт в трубе. Она повалена на землю, а Афоня там один ночует и ничего не боится. Он курит папиросы, и ему тётка ничего не гово¬рит, а мне, он говорит, ещё курить рано. Да я и сам не бу¬ду. Я Афоню встретил, когда мы ехали на завод, а до сих пор его не видел. А мне хотелось бы с ним подружиться. Он рабочий человек. Сначала мне тут было скучно, а теперь — ничего. Я уже научился открывать консервы, потому что мы всё время едим консервы. Надо только посильнее живо¬том наваливаться на консервный нож. Вот и всё.

Напиши, есть ли в море медузы и впечатление от ку¬рорта.

Мы тебя с папой горячо целуем. До побачення! (Это — до свиданья!)

Твой сын Андрей Марецкий».

Глава V ПОИМКА „КУРОРТНИКА”

Уже целую неделю Андрюша и Майка собирались схо¬дить на завод, который находился от их дома за три кило¬метра, но всё никак не могли выбрать время: то Майка по хозяйству была занята — ходила на рынок, стирала бельё, то Андрюша читал книжку или ему просто не хотелось ку¬да-то тащиться по жаре.

Но вот сегодня за завтраком Майка прямо заявила, что хочет Андрюша или нет, а она обязательно пойдёт на завод.

— Так и пойдёшь без меня? — спросил Андрюша.— А вдруг кто тронет?

— Никто не тронет,— уверенно ответила Майка.— А если надо будет, и без защитника обойдусь.

Андрюша задумался: идти или нет? На заводе он всегда успеет побывать — это факт, но вот если Майка одна уйдёт — ему будет скучно. А потом, они всё делали вместе: и мыли полы (Андрюша таскал воду), и чистили картошку, и ходили в магазин. И уж раз всегда вместе, так и сегодня вместе.

И они пошли…

Андрюша очень любил у себя во дворе, в Москве, устра¬ивать с ребятами разные атаки, бои с саблями и гранатами из бумажных кульков с песком. После этих боёв он всегда приходил домой разгорячённый и радостный. Это было очень интересно — фехтовать длинными саблями и проты¬кать картонный щит противника. А ещё можно было брать противника в плен: заломить ему руки и отвести под охра¬ной в сарай.

Настоящую войну Андрюша никогда не видел, кроме как в кино. Да и в кино, когда ему было особенно страшно, он всегда уговаривал себя, что это-де кино и все артисты живы останутся.

А сегодня войну он увидел воочию, без деревянных са¬бель и картонных щитов.

Они шли мимо цехов с обрушенными крышами и скрю¬ченными железными балками.

И кирпичи, и бетон, и железные балки — всё это было так перемешано, нагромождено друг на друга, что трудно было определить, откуда лучше всего начинать разборку.

Длинные цехи стояли, как скелеты, продуваемые на¬сквозь горячим ветерком. Издали они казались заброшен¬ными.

Но это только издали.

Снаружи и внутри кипела работа.

Тяжёлый экскаватор, как какое-то доисторическое животное, зубастой пастью вгрызался в землю, выбрасывал её и снова, угрюмо помахивая нижней челюстью, тянулся к земле.

В кабине экскаватора сидел молодой человек с чума¬зым лицом. Он ловко орудовал рычагами и педалями, ни на минуту не задерживая в воздухе пустого ковша.

Машина дико скрежетала, звенела, будто сопротивля¬лась человеку, но малейшее прикосновение руки к рычаж¬кам — и она уже быстро поворачивалась вокруг себя или легко бороздила землю.

Вокруг грохочущих бетономешалок, похожих на огром¬ные вертящиеся глобусы, густым облаком плавала цемент¬ная пыль, стояли мутные лужи воды.

А на расчищенных площадках уже устанавливались ка¬кие-то машины и станки.

Приподняв над землёй чугунную массивную деталь, чем-то напоминающую швейную машину, по цеху на гусеницах продвигался подъёмный кран.

Машинист этого крана, высунувшись из своей кабины, вложив два пальца в рот, свистел встречным рабочим — дескать, берегись! Кричать в таком шуме — всё равно никто не услышит.

И словно на фотографической пластинке, опущенной в проявитель, здесь можно было уже заметить, как постепен¬но проступали контуры новых огромных станков высотой с двухэтажный дом. Они не были ещё окончательно собра¬ны; полированные валы и зубчатые колёса стояли по сторонам железной дороги, электромоторы были упакованы в деревянные ящики. Но многие ящики были уже разби¬ты, а огромные валы положены на тележки и перевезены на своё место. Чувствовалось — ещё пройдёт немного вре¬мени, и все эти пока безжизненные детали соединятся в мо¬гучие станки и зашумят, завертятся…