Саймон Лелич - Разрыв

Впрочем, вы же все это знаете. Она назначила ему свидание, он согласился прийти. Какое-то время они ходили туда и сюда, несколько месяцев, однако у Сэмюэла все складывалось неладно, а Мэгги помочь ему не могла, вот в чем была главная суть. Она пыталась, а пока пыталась, все больше и больше… как бы это сказать? Я не уверена, что она его любила. Надеюсь, ради ее же блага, что не любила. Но она жалела его. И не только, была привязалась к нему. Привязалась, как… не знаю, как хозяин к своей собаке. Нет, это я что-то не то сказала. Плохая аналогия. Как медсестра, вот как. Как медсестра к больному — помните «Английского пациента»? — кино такое, вы наверняка его видели. Я только одно хочу сказать — даже после их разрыва, Мэгги оставалась связанной с ним. Эмоционально. Она понимала, что с ним необходимо порвать, что эта связь никуда не ведет, что она попросту сводит ее с ума, я говорила ей: ты попусту тратишь на него жизнь. Ну, она и порвала с ним, но не по-настоящему, нет.

Это произошло — о господи. В феврале. Ну, может, в марте. В конце февраля. Хотя, на самом деле, это было только началом. Началом совершенно другой истории.

Они разошлись, Сэмюэл ничего ей не сказал. Так уверяла меня Мэгги. Просто-напросто ничего. Ну, может, это не так уж и страшно, но ведь в таких случаях ты надеешься услышать хоть какие-то слова. Не сожаления, так гнева или бешенства, может быть, горя, отчаяния. А Сэмюэл просто свернулся в комок. Знаете, как пауки, когда они ощущают опасность, оплетают себя всеми своими ножками. Вот в этом роде.

Ну и Мэгги убедила себя, это потому, что ему наплевать, да и всегда было наплевать, хотя, конечно, все было совсем наоборот. Сэмюэл просто остался Сэмюэлом, холодным, отчужденным, одиноким, однако его поведение до того уж походило на прежнее, что выглядело совершенно очевидным притворством. Для меня, во всяком случае, очевидным. А Мэгги этого не поняла. И обиделась. Вы знаете, что человек на семьдесят процентов состоит из воды? На семьдесят, на шестьдесят. Так вот, Мэгги на семьдесят процентов состоит из эмоций. Ее все волнует — она как-то сказала мне, что не может смотреть выпуски новостей, потому что для нее это хуже, чем «Касабланку» смотреть, — ну и обижается она с такой же легкостью. Сэмюэл после того, как они разошлись, стал относиться к ней, как к самой обычной коллеге — ко мне, в Матильде, к Веронике, — то есть, по большей части просто забывал о ее существовании. А Мэгги этого снести не могла, я хочу сказать, от него-то она это скрывала и, если подумать, хорошо скрывала, но начала сомневаться в себе, в том, что она вообще чего-нибудь стоит, в своей внешности, в том, как звучит ее голос, в том, что ее бедра хоть на что-то похожи, на бедрах она вообще помешалась. Мы же с ней часто разговаривали, понимаете? Обычно во время ленча, если ни она, ни я не дежурили. И несколько недель она только об одном говорить и могла: она, Сэмюэл, Сэмюэл, она. Я не возражала. Ну, наверное, меня это немного доставало. Раз или два я менялась дежурствами с Джорджем или Викки, — просто, чтобы отдохнуть немного, — но, в общем, не возражала.

Поначалу-то она винила только себя, я уже говорила, но спустя какое-то время стала винить его, и я думала, что это прогресс, что это ближе к правде, к сути дела. Он же просто аутист, говорила Мэгги. Наверняка аутист. Он не способен вступать в прочные связи. Не способен доверяться чему-то, требующему от него эмоциональной реакции, большей той, какую требует книга. И не думаю, что она обидится, если я расскажу вам про их сексуальную жизнь: мертворожденную. По ее словам, они проделали это один раз и весь следующий день Мэгги проплакала. Даже на работу не пришла. Провела целый день дома, разодрала на полоски постельное белье, сидела в ванне, ела только шоколадные конфеты, а под вечер ее вырвало. Что уж там учинил Сэмюэл, я не знаю. Скорее всего, просто остался Сэмюэлом. И скорее всего, решил, что все прошло отлично. В конце концов, он же был мужчиной.

Ну, в общем, потому-то она, в конечном счете, все это и сделала. Ей хотелось как-то растормошить Сэмюэла, хотелось, чтобы он проявил какие-то чувства к ней. То есть, хотелось в самой глубине души. Мне она сказала, что покончила с ним. И я ей, пожалуй что и поверила. Всякие разговоры о нем прекратились. Вернее, если она и говорила о нем, то с насмешкой. Мы снова стали болтать о том, о сем, как прежде. Я перестала меняться дежурствами. А если и менялась, то ради того, чтобы получить возможность поболтать с Мэгги. Я всерьез думала, что с ним все покончено. А ведь ясно же было, что нет, не покончено. Ясно, потому что как же еще объяснить то, что она запрыгнула в койку к Ти-Джею?