Митрополит - О слышании и делании

Мне кажется, что мы должны над этим задуматься, потому что если бы мы только знали, что Бог сделал для нас – и еще делает, изо дня в день, если бы мы только знали наше призвание, мы не относились бы к жизни и к Богу так, как мы это делаем. Много лет назад я встретил в России священника, который двадцать шесть лет провел в тюрьмах и концентрационных лагерях. Он сидел напротив меня с ясными, сияющими глазами, полный изумления и благодарности, и говорил: "Понимаете ли Вы, как дивно Господь со мной поступил? В те трагические дни, когда священников не допускали ни в тюрьмы, ни в лагеря, Он избрал меня, недостойного, неопытного священника, и на двадцать шесть лет послал меня в тюрьму и в лагерь, чтобы там быть Его свидетелем среди тех, кто в этом больше всего нуждался..". И это всё, что он вынес из лагеря: бесконечную благодарность Богу, Который избрал его свидетельствовать, избрал его быть тем, кто приносит утешение, кто дает силу, кто дает сиять свету там, где могла торжествовать только тьма...

А мы – живем в мире, который не полностью темен; даже если он нам представляется сумеречным, свет в нем мерцает. Каждый из нас богат так многим: материально, духовно, эмоционально, – во всех возможных отношениях богат. И всё это – дар Божий; но также и наше призвание идти во весь мир, то есть во все места, где протекает наша жизнь – семья, работа, друзья – и принести туда Бога... Да, Самого Бога, Его слово, Его любовь, Его заботу, Его собственное отношение к людям, к мужчинам, к женщинам, к детям.

Бог стал человеком; человек от Бога отвернулся, изменил и предал Его, отрекся от Него, посмеялся над Ним, не понял Его – и Бог пришел в мир, к нам, как апостол Павел сказал, когда мы были еще Его врагами, чтобы взять нас Себе в друзья.

Это то, к чему мы призваны: быть теми людьми, которые идут в мир, – в тот малый мир, в котором мы живем, – и принести всюду свет, и мир, и радость, и надежду.

И это мы можем сделать, только если научимся благодарности, если научимся тому изумлению, какое тот священник мне высказал: изумлению о том, что мы посланы в самые мрачные, темные места жизни, чтобы туда принести свет, в места, где надежды нет, чтобы принести туда непобедимую надежду, в места, где нет любви, чтобы принести туда хоть искру любви.

Если бы мы так поступали – и мы видели бы, как эта весть принята, как люди, которые были под сенью смерти, вдруг видят, что свет светит в темноте и тьма не может его угасить... Если бы только мы это видели, мы были бы готовы петь Богу песнь благодарности, какие мы находим в псалмах, у пророков, у апостолов, у мучеников, у подвижников: у всех тех, которые несли крест такой тяжкий – и делали это с благодарностью и с радостью. Аминь.

8 декабря 1991 г.

Я попробую поделиться с вами некоторыми мыслями, которые у меня собрались за многие годы чтения Священного Писания – сначала Нового Завета, в котором я, мальчиком четырнадцати лет, впервые встретил Бога, затем и Ветхого Завета.

Первое, на что я хотел бы обратить ваше внимание, это то, что между началом Ветхого Завета, парой первых глав, и дальнейшим его содержанием существует абсолютная, категорическая разница, потому что содержание первой главы и начала второй, подводящее нас к падению человечества, очень своеобразно: это рассказ языком падшего мира о том, что было когда-то, когда мир еще не пал . Это попытка сказать нечто на одном языке, который не обладает ни словарем, ни понятиями, ни опытом другого языка. И это надо принимать в учет, когда мы читаем Ветхий Завет; мир от сотворения до падения – мир нам абсолютно неизвестный. Мы можем гадать, можем пытаться представить, что тогда могло быть, но мы не можем опытно войти в это.

Можно сказать, что мы в какой-то мере приобщены этому опыту, потому что живем в Церкви, то есть в обществе, которое искуплено, которое спасено, которое очищено воплощением, смертью и воскресением Христа и даром Святого Духа. Однако мы являемся грешными существами и можем только как бы чутьем что-то улавливать. Но мы не можем знать опытно , непосредственно то, что знал Адам, что знала Ева, что знала вся тварь до того, как она оторвалась от Бога.

Это нам надо помнить, когда мы читаем начало Ветхого Завета. Мы должны его читать как метаисторию, то есть не как историю, где описано все, как было, а где в форме описаний падшего мира говорится о мире, которого больше нет и которого мы не знаем, о мире, которого даже никогда больше не будет, потому что когда кончится время, когда наступит окончательная победа Божия и, по слову Апостола, будет Бог все во всем (1 Кор 15:28) , мы, однако, не сможем вернуться к тому моменту, когда на земле еще никогда не было греха.