Неизв. - Заир

- Я вижу, ты хочешь ответить на вопрос Ганса?

- Хочу.

***

И вот сегодня, сидя в прекрасном номере отеля "Бристоль" с видом на Эйфелеву башню, которая целых пять минут сверкает и переливается всякий раз, как часовая стрелка совершает полный круг, - бутылка вина так и не откупорена, а сигареты кончились, - вспоминая, как люди приветствуют меня, словно ничего особенного не случилось, я спрашиваю себя: а не в тот ли день, при выходе из кинотеатра, все и произошло? Как мне следовало поступить тогда - отпустить Эстер на поиски смысла жизни или же проявить твердость и сказать: "Выбрось это из головы! Ты - моя жена, мне необходимо твое присутствие и твоя поддержка!"

Что за вздор. Я знал тогда, знаю и сейчас, что мне не оставалось ничего иного, как позволить ей делать что вздумается. Скажи я тогда: "Выбирай - или я, или работа военного корреспондента", то предал бы все, что Эстер сделала для меня. Да, меня немного смущал мотив - "поиски смысла жизни", - но я пришел к выводу: ей не хватает свободы, она нуждается в том, чтобы вырваться из привычного круга, испытать сильные, яркие чувства. Разве не так?

И я согласился, но, разумеется, предварительно разъяснив ей, что она берет крупный кредит в Банке Услуг (какая нелепость, если вдуматься!). И на протяжении двух лет Эстер вблизи наблюдала вооруженные конфликты - так это теперь называется - и меняла континенты, как перчатки. Всякий раз, когда она возвращалась, я думал: ну, все, теперь уж она бросит это занятие, сколько можно обходиться без нормальной еды, ежеутренней ванны, без театра и кино?! Я спрашивал, отыскала ли она ответ на вопрос Ганса, и неизменно слышал: "Пока нет, но я на верном пути" - и вынужден был примиряться. Порою она уезжала на несколько месяцев, но вопреки расхожим представлениям, раз - лука усиливала нашу любовь, показывая, как мы важны и нужны друг для друга. Наш супружеский союз, который, как мне раньше казалось, обрел после нашего переезда в Париж почти идеальные черты, делался все более гармоничным.

Как я теперь понимаю, Эстер познакомилась с Михаилом, когда собиралась в одну из стран Центральной Азии и искала переводчика. Поначалу она отзывалась о нем едва ли не восторженно, говоря, что он наделен даром чувствовать, что видит мир таким, каков он на самом деле, а не таким, каков он должен быть в навязываемых нам представлениях. Михаил был на пять лет моложе Эстер, но обладал опытом, который она определила как "магический". Я выслушивал все это терпеливо, как подобает хорошо воспитан - ному человеку, притворяясь, что неизвестный молодой человек и его идеи мне интересны, но на самом деле мысли мои были далеко - я перебирал в памяти неотложные дела, формулировал идеи, которые должны были появиться в тексте очередной книги, придумывал ответы на вопросы журналистов и издателей, прикидывал, как бы мне обольстить заинтересовавшуюся мною женщину, строил планы реклам - ных кампаний.

Не знаю, замечала ли она это. А вот я не заметил, с какого времени Михаил все реже упоминался в наших с

Эстер разговорах, а потом и вовсе исчез. А она мало-помалу стала вести себя очень независимо - даже когда была в Париже, несколько раз в неделю уходила по вечерам под неизменным предлогом, что готовит репортаж о нищих.

Я пришел к выводу, что у нее начался роман. Неделю промучился, решая для себя - надо ли поделиться с нею своими сомнениями или лучше сделать вид, что ничего не происходит? Остановился на втором варианте, исходя из принципа: "Чего не видел, того не знаешь". Я был непреложно убежден, что ей и в голову не придет оставить меня - она приложила столько усилий, чтобы я стал тем, кем стал, так неужели же теперь отказаться от всего ради мимолетной страсти?! Абсурд какой-то.

Если бы меня вправду интересовало творящееся в мире Эстер, то я хоть раз бы осведомился, как там поживает переводчик с его "магической чувствительностью". Меня должно было бы насторожить это умалчивание, это полное отсутствие сведений. Я должен был хоть однажды попросить, чтобы она взяла меня с собой, отправляясь готовить свои "репортажи".

А когда она время от времени спрашивала, интересно ли мне то, чем она занимается, я неизменно отвечал одно и то же: "Интересно, но я не хочу влезать в твои дела - ты должна свободно исполнять свою мечту, подобно тому как я с твоей помощью исполнил свою".

Разумеется, это свидетельствовало лишь о полном безразличии. Но поскольку люди всегда верят в то, чему хотят верить, Эстер удовлетворялась моей отговоркой.