Неизвестно - Столяров А. Мы, народ...

Правда, видеться с ними слишком часто нельзя. Стоит лишь вдохнуть глоток воздуха, полный юношеского горения, стоит лишь услышать слова, рождающие откуда-то из души, как меня самого начинает охватывать губительно-романтическое настроение, хочется бросить все, чем я занимаюсь: своих никчемных сармонов, институт, гранты, доктора Моммзена, надутую Ираиду, даже Стана в этот момент отходит куда-то на задний план, и пойти вместе с этими удивительными ребятами — в темноту, за которой брезжит таинственный призрачный свет, где, возможно, зарождается нечто иное, где мы будем такими, какими нам предначертано быть.

Я знаю, что никогда на такой шаг не решусь. Мне не хватит отваги, чтобы пересечь невидимую черту, отделяющую жизнь от судьбы. Однако искушение чего-то иного все же настолько сильное, оно так мучает, тревожит, так выворачивает меня, что приходится, дабы остаться в здравом уме, ставить разного рода логические барьеры. В частности, замечать, что Макар Панафидин противоречит самому себе. Если люди не обращают внимания даже на такие катастрофические события, как взрыв гигантского газопровода, если их не волнует даже обозначившийся, пока, правда, в очень неопределенных чертах, распад страны, то что могут сделать митинги, собирающие лишь несколько человек? Какой в них смысл? Чем они могут привлечь? Еще одно мелкое стеклышко в путаной калейдоскопической круговерти.

Впрочем, с Макаром я в дискуссии не вступаю. И на митинги, куда он регулярно меня приглашает, тоже, разумеется, не хожу. У меня, знаете ли, хватает своих проблем. Один Леха-Бимс, с его заморочками, заменяет целый джаз-банд.

Появляется он на нашей площадке месяца три назад. До сих пор квартира, примыкающая к моей, больше года стояла совершенно пустая. Кто там виртуально наличествовал, меня, честное слово, не интересовало. И вдруг однажды дверь своим ключом открывает некое существо.

— Здравствуйте, я — ваш новый сосед!..

Меня будто хлопают по голове. Представьте себе: ярко-зеленые шорты в полосочку, красная майка с загадочным логотипом “Гугол”, фиолетовый частокол лохм на башке, в ухе — серьга, с шеи свисает цепочка, на которой покачивается сюрикен. В таком виде на улицу выйти — побьют. Впрочем, Леха, как выясняется, на улицу особо и не выходит. Раз в два дня тощий чудик, по-видимому, один из его сетевых друзей, упакованный в синий халат, чем — то похожий на мумию, доставляет ему коробку, где находятся штук пять здоровенных пицц, бутылочки “Спрайта”, мятная карамель.

Ничего другого Леха не признает.

— Зачем мне что-то еще?

Так что в наружном мире у Лехи дел нет. Зато в Интернете, где Леха ежедневно проводит по восемнадцать часов, он нарасхват. Одних личных ников у него, наверное, штук сорок пять. Он активный участник нескольких больших социальных сетей, модератор трех или четырех сообществ размером поменьше, мелькает на форумах, в блогах, в случайных тусовках, черт знает где. Как это он до сих пор не свихнулся? Нет, не свихнулся, энергии в нем хватает на четверых. Сближаемся мы с ним очень быстро, и уже недели через две — через три Леха, вероятно, почувствовав, что меня можно не опасаться, откровенно рассказывает, что скрывается здесь от армии. Сунулся этим летом в какой-то продвинутый институт, завалил по глупости, теперь надо где-то перекантоваться. В самом деле — не в военкомат же идти.

— А как же — “родину защищать”? — интересуюсь я.

— Ой, ты только эту хламидию не гони, — отвечает Леха. — Родине я абсолютно не нужен. Иначе она не пыталась бы сдать меня, классного специалиста, в этот пришибленный секонд-хэнд…

Под “секонд-хэндом” он подразумевает армию.

В общем, мировоззрение Лехи можно сформулировать так: где компьютер — там и родина.

От этого он не становится менее симпатичен.

Разве что раздражает тем, что иногда путает день и ночь. Может, например, позвонить в четыре утра, убежденный, что это — разгар рабочего времени.

Я в таких случаях спрашиваю:

— Ты на часы смотрел?

— А что?

— А ты посмотри…

— Бимс!.. — через секунду говорит Леха.

И еще меня раздражает его непрошибаемый пофигизм. Выступает, к примеру, по телевизору президент, Леха тут же кривится: фу-у… Нашел, кого слушать!.. Взорвался газопровод. — Ну, взорвался, так что? Между прочим, красиво горит… Страна постепенно разваливается. — Да ничего с ней не будет, не переживай… Ничто его не берет. Такой беззаботный призрак компьютерного зазеркалья. Такой мотылек, порхающий в коммуникационных просторах сетей. Мне кажется, что судить его по нашим меркам нельзя: он живет согласно законам, о которых мы представления не имеем. Иногда я его просто побаиваюсь, потому что при всей эльфийской любезности, которой Леха и его загадочные друзья неизменно меня удостаивают, ждут они в действительности лишь одного: когда мы, ископаемые, мастодонты, наконец вымрем, освободив этот мир для них. Когда мы в конце концов отсюда уйдем, загнемся, перестанем, бимс, путаться под ногами, когда мы наконец выдохнемся и сгинем вместе с раздражающей кутерьмой наших мелких смешных проблем. И когда наконец их стремительно расширяющийся виртуал полностью сольется с реальностью — так, что уже невозможно будет отличить одно от другого…