Петров Александр - Миссионер

И вот ни с того ни с сего Юрия потянуло пообщаться с братом. Через несколько минут раздался звонок телефона, и он услышал родной голос.

— У тебя что-нибудь случилось? — первое, что сказал Андрей.

— С чего ты взял? Думаешь, я способен звонить только с большой нужды? —огрызнулся Юрий.

— Ну, мы с тобой все же братья, и я еще способен чувствовать твою боль. Говори, что случилось.

— Да, в общем, ничего серьезного... Так, некоторые подозрения.

— А конкретней?

— Слежка за мной. Похоже, ка-гэ-бэ. И еще... ты, наверное, будешь смеяться, но вот показалось, что блеснуло из дома напротив стеклами бинокля. Вроде пустяк, но что-то на душе стало паршивенько.

— Когда это все вместе, брат, то на пустяк совсем не похоже. Ладно, я кое-что придумал.

— Эй! Что ты еще придумал? Своих «гвардейцев», что ли, подключить? Так это ни к чему. У меня профессиональная охрана — твоей не чета.

— Нет, это будут не мои ребята. Это будет нечто более могущественное, чем человек.

— А-а-а! — протянул Юрий. — Опять ты со своей мистикой. Все-таки ты ненормальный…

Юрий швырнул трубку, долго ругался, но — странно — разговор с братом успокоил его и вселил необъяснимо крепкую уверенность.

Валера

Дома он стал под горячий душ и смыл-таки со своего лица маску подобострастия. Растираясь жестким полотенцем докрасна, он взглянул в зеркало и с удовлетво­рением констатировал, что его обычная жесткость снова проступила во взгляде серо-стальных глаз. Налил себе стакан коньяку и жадно выпил, в голове просвистел ураган, и установилось холодное спокойствие. «Сейчас я возьму трубку и наберу указанный номер».

Совсем недавно Валера состоял в организации, сила которой не вызывала ни у кого сомнений. Сначала его обкатали на границе, где ему пришлось «креститься кровью», потом он доказывал терпение и настойчивость в кабинетной работе. Здесь его приучили добывать нужные показания от подозреваемых любыми способами, которых в арсенале его старших коллег оказалось немало.

До сих пор каждый день Валера вспоминает, как они с ребятами после уничтожения очередного врага советской власти в обеденный перерыв шли по оживленной улице в ресторан и прохожие уважительно — кто кланялся им, кто обходил стороной.

В ресторане их встречали с поклоном и уводили в персональный кабинет, где потчевали самым изысканным, и денег, разумеется, не брали. А стоило только завести разговор о грядущей командировке, в пиджачный карман тут же опускалась толстая пачка денег, выпавшая из проворных рук официанта. Потом, когда персонал их конторы стали сокращать, почему-то первым вычистили его отдел. Ему обещали в скором времени вызвать для дальнейшего устройства, но молчание затянулось надолго.

Изредка, обычно в ресторане, он встречался с бывшими сослуживцами. Некоторые из них уходили в частные охранные фирмы, и там им сразу доходчиво объясняли законы бизнеса: «Или они нас, или мы их», причем жизнь человека в игре, где счет идет на миллионы долларов, ничего не стоит. Один такой, когда понял, что его сделали бандитом, пытался выйти из игры, но ему даже не позволили дойти живым до дома.

За столом этим бывшие сослуживцы обычно или много ели, или много пили. Кто много ел, тому похвастать было нечем. Те, которые много пили, первых называли неудачниками, относились по-трезвому снисходительно. Когда же выпивали какую-то критическую дозу, принимались оправдываться перед едоками, совали им в карманы зеленые сотенные купюры и ругали «жизнь проклятую». Валера умудрялся успешно делать оба застольных дела: он и ел много, и пил до упора. Обнимался со всеми, хотя больше его тянуло к людям в дорогих костюмах.

Накопления его вскоре кончились, и Валера через друзей нашел себе место на автостоянке. Хоть оклад ему положили небольшой, но в первую же ночь он за предоставление мест сторонним автовладельцам неплохо заработал. Половину, как водится, отдал хозяину, но и то, что осталось, его порадовало. Скоро он опять приоделся, стал даже иногда обедать в ресторанах... Только вот это подобострастие липло к лицу, как паутина и смывалось горячей водой и коньяком только на время.

Он потерял самое главное для себя — ощущение причастности к могучей организации, перед которой трепещут все, кто сам в ней не состоит. Его перестали бояться и уважать. Да что там! Иногда он сам чувствовал в груди холодок страха, заползавший туда при виде въезжающих в ворота стоянки сверкающих мощных иномарок с коротковолосыми мужчинами, обвешанными золотыми цепями.