Козлов Сергей - Время любить

- Всегда найдется кто-нибудь, кто испортит вечер, - покачал головой Дорохов. - Ну за разрядку, - пригласил всех выпить Василий Данилович.

Все, кроме Грума, выпили, и никто не заметил, что он неотрывно смотрит на одного из друзей Бекхана, а когда поняли, то было уже поздно. Бекхан вновь подорвался, вскочил со своего стула, чуть не отбросив его в сторону, и направился к ним. Его компания поднялась следом, но пока что осталась выжидательно стоять. Бекхан же уже не мог контролировать себя.

- Чё ты хочешь?! А?! Чё ты так смотришь?! А?! Хочишь погаворить? Ну пайдем?! Пайдем- пайдем! - от эмоций, а может и специально, Бекхан коверкал русский язык.

Кошкин понял, что конфликта не избежать.

- Извини, Вова, - обратился к Рузскому Паткевич, словно Бекхана вообще не было рядом, - мне показалось, что вот тот был тогда в компании. - Грум слегка кивнул в сторону нукеров Бекхана. - Он не участвовал, просто был... - Паткевич выдержал паузу. - Вова, ты можешь не беспокоиться. Я быстро, - голос Грума отдавал таким холодом, что Бекхан должен был упасть без сознания еще не доходя до столика Кошкина. Но Бекхан был не Ермоленко, его еще больше задело, что на него не обращают внимания. К этому моменту он проклинал не только Грума и всю его компанию, но и всех их родственников до десятого колена и гарантировал каждому индивидуально такие пытки, на которые у маркиза де Сада не хватило бы фантазии.

- Мы тут никого не должны калечить или убивать, - последний раз предупредил Кошкин, доставая из кармана пульт, но уже понял, что его никто не слышит.

- Что бы ты сделал, Сергей Павлович, - вдруг перешел на «ты» Рузский, - если бы нашу с тобой Лену кто-нибудь унизил и растерзал, - он не смог при Вадиме произнести страшное слово, - и теперь этот человек был бы в зоне твоей досягаемости?

- Нельзя, - вздохнул Сергей Павлович, - и нажал комбинацию кнопок.

Ничего не произошло. Грум уже шел впереди орущего на двух языках Бекхана к выходу. Следом двинулись обе компании. Кошкин удивленно потер левую половину груди, где неприятно, но очень веско напомнило о себе сердце. Засеменил последним, еще раз набирая код, но время вокруг не изменялось.

- Вы на коленях будете ползать! - кипятился Бекхан.

- Обязательно им надо, чтоб перед ними кто-нибудь стелился, что за народ?! - буркнул Дорохов.

Они вышли в темный закрытый дворик ресторана, где находились складские помещения.

Драка началась спонтанно. Как говорят военные, без оперативной паузы. Кошкин, пытавшийся выдавить из пульта новое тысячелетие, даже не заметил, как получил удар в челюсть и упал спиной на железную сетку предбанника холодильной установки. Сунув бесполезный прибор в карман, он ринулся в бой.

Грум с первого удара уложил Бекхана, который выбрал его своим противником, а потом ринулся на помощь Рузскому, у которого не было таких спортивных качеств. Дорохов с ходу завалил того, кто напал на Кошкина. Поднявшийся Бекхан достал из кармана выкидной нож и двинулся на Паткевича. Грум с едкой ухмылкой достал пистолет. Щелкнул предохранитель. Сергей Павлович Кошкин, не раздумывая, бросился наперерез пуле и успел. Грум стрелял с бедра, и пуля, двигаясь снизу вверх, вошла в правый бок, отбросив Кошкина на два метра, буквально на нож Бекхана.

«Сходили в ресторан», - подумал Сергей Павлович, сливаясь с болью и наплывающей на глаза темнотой.

Говорят, умирающие видят в последние мгновения всю свою жизнь, словно на разогнавшейся кинопленке. Кошкину мнилось другое. Ему вдруг привиделось, что в темный глухой двор ресторана вошел Бекхан с простреленной с двух сторон грудью. А потом ему показалось, что вместо крови из его собственной раны сочится обманутое им время. Он уже не слышал выстрелов Грума, не видел озверевшего в бою Дорохова, что ломал ребра, челюсти и ключицы противников, как щепки. Он не слышал Рузского, что держал его голову на своих коленях и шептал: «Что я скажу Лене и Виталику?»

Зато инженер-конструктор Сергей Павлович Кошкин смог увидеть несколько вариантов собственной жизни. Так, как будто это была мыльная опера, а лежал он не на пыльном, залитом кровью, покрытом трещинами асфальте, а на диване у телевизора и одновременно являлся и зрителем, и главным героем.

И непонятно было: то ли Кошкин вспоминает новое будущее, то ли новое прошлое затягивает его в свою темную бездонную воронку.

* * *

Кошкин видел...

Рузский все-таки уговорил его махнуть в будущее. Недалеко. Года на три. Риск решили поделить на двоих. Кошкин ничего не сказал Дорохову и Китаеву, Владимир Юрьевич обошел вниманием Паткевича. И машина сработала...