Свенцицкий Валенитин - Второе распятие Христа

Толпа нерешительно потянулась к городу. Христос, опустив голову, пошёл за ней.

— Обязательное постановление читал? — строго спросил его городовой.

Христос молча покачал головою.

— Не велено сборищ делать. В участок вашего брата надо. Там покажут...

— Я хотел учить народ, — сказал Христос.

Городовой поднёс к его лицу громадный кулак:

— Видал?.. То-то же!..

Христос вошёл в город. Несколько женщин и стариков из толпы в отдалении шли за Ним.

Всюду чувствовался «праздник». Гул стоял от красного звона. Магазины были заперты. На лихачах в белых перчатках мчались визитёры.

Зизи встретила подругу и закричала через улицу:

— Машенька, Христос воскрес!

— Воистину, воистину... Я к Курочкиным!

— А вечером придёшь?

— Не знаю...

Пугвицин шёл, обнявшись с Тереховым, и бормотал:

— Смертию смерть поправ... Это, брат... это, брат, тебе не шутка...

Ника в новых перчатках шёл под руку с Зоей.

— Я ни за что не буду с ним христосоваться.

— Это вы так говорите, а потом возьмёте и похристосуетесь.

— Вот ещё!

— Ну, дайте мне слово, что не будете.

— Да вам-то что?

— Вот странно.

Ника покраснел.

О. Иоанн Воздвиженский только что сел за стол и очищал красное яйцо.

— А кулич-то перекис, матушка...

— Полно тебе, ничего не перекис... Это от изюму.

— Перекис.

— Всегда ты мне назло выдумаешь.

— Не назло, а только — что надо вовремя вставать. Дрыхнешь, а куличи перекисли...

— Это изюм, а не перекисли...

— Уж какой там изюм... Ну-ка, колбаски дай...

Ваня вырвался-таки от гувернантки и, стоя посреди улицы, орал во всё горло:

— Христос воскресе из мертвых...

Лошади в испуге шарахались в сторону.

— Ma tante, — говорил Коко, — Христос воскресе!

— Воистину...

— А поцелуй?..

— Я не христосуюсь.

— Но я же племянник.

— Мало ли что, но вы мой ровесник.

— Но, ma tante, ведь Христос же воскрес!

— Знаю, знаю! Но о поцелуе и думать нечего!..

— Вы после этого не христианка.

Всё ликовало, всё радовалось. Звон рос с каждым часом. Лихачи мчались всё быстрее. Генералы, офицеры, студенты, лицеисты, гимназисты, штатские, на парах, на рысаках — всё двигалось, торопилось, неслось, как ураган.

Христос, никем не замеченный, прошёл через весь город. По-прежнему за ним в отдалении шло несколько человек.

Выйдя за город, Христос остановился. Старый-старый старичок, не решаясь подойти к Нему, встал на колени и прошептал:

— Воистину, воистину воскрес!..

III

Макаровну попутал нечистый. У соседки был чулан, замок на нём висел полусломанный, а в чулане хранились пустые бутылки, которыми соседка торговала.

Пришла Макаровна вечером уставшая, голодная: никто не купил её семянок. Ни денег, ни хлеба... И приди ей на ум забраться в чулан и украсть пустые бутылки. Старуха она старая, забрала бутылок много, пошла и упала на дворе. Соседка её, у которой она украла, с бутылками этими и подняла. Пришёл дворник, составили протокол. Макаровну отдали под суд.

Макаровна просидела в тюрьме недолго: боялись, что не доживёт до суда. Во имя правосудия дело ускорили. На первый день Фоминой недели под конвоем доставили в суд.

Макаровна покорно дожидалась своей очереди. Только глупые слёзы сами собой бежали по её морщинистому лицу.

«Украла, согрешила, — думала Макаровна, — поделом мне. Суд царский! Заботится он об нас!»

Дошла очередь до Макаровны. Ввели её в залу суда.

Перекрестилась она на образ и поклонилась на все четыре стороны.

— Как вас зовут? — спросил председатель.

— Макаровна.

— Это отчество, а имя ваше?

— Марья Данилова.

— Сколько вам лет?

— На Казанскую семьдесят три было...

— Господин судебный пристав, — сказал председатель, — нельзя ли закрыть в коридор дверь и попросить не шуметь.

Пристав пошёл исполнять приказание.

А в коридоре в это время происходило нечто странное. Какой-то человек в белой одежде, напоминающей рясу, не слушаясь сторожей, шёл к зале заседаний. И там, где Он проходил, люди останавливались, словно прикованные к своему месту.

— Ваш билет? — спросил сторож неизвестного.

Но Он тихо взял его руку, отстранил и прошёл далее. И сторож также остался неподвижно прикованным к своему месту.

Христос взошёл в суд.

В непонятном смятении, словно застигнутые на месте преступления, присяжные встали со своих мест. Публика отшатнулась от решётки, через которую смотрела. Члены суда, прокурор быстро подошли друг к другу. Один председатель, не двигаясь, сидел на своём месте.