Петров Александр - Путь к отцу

Здесь, среди разнообразных кустов, причудливо стриженных, и деревьев, собранных со всех тропических стран, на упругих зеленых газонах сидели и лежали одиночки, пары и целые семьи. Цветы — яркие, душистые — добавляли в эту панорамную икебану веселые вкрапления. Непуганые птицы летали с ветки на ветку, бегали по траве и важно ступали, демонстрируя богатую окраску и разноголосье. Громадные бабочки неслышно порхали с цветка на цветок. Более стремительные стрекозы блистали в солнечных лучах всеми цветами радуги.

В многочисленных прудах плавали элегантные белые лебеди и розовели длинноногие клювастые фламинго. В глубине зеленоватой воды извивались и сверкали золотистыми боками рыбки. Между прудами струились и переливались каскадные водопады.

Дорожки парка похрустывали под ногами гуляющих мелким розовым щебнем. Вот донесся легкий ароматный дымок барбекю: где-то на огне жарили бифштексы и длинные сосиски. За столиками развалились осоловевшие добродушные папаши в безразмерных ярких майках и шортах, детишки с мамашами прыгали рядом по травке.

Михаил щелкнул пальцами, шепнул темнокожему мальчугану, и тот принес подстилку. Расстелил ее в указанном месте и расставил тарелки с бифштексами и фруктами, пробковый термос с напитками во льду. Они присели и скрылись от всех за изогнутыми лабиринтом кустами лавра. Отсюда им были видны только пруды с лебедями, кроны платанов и сосны над головами.

— Рай, да и только! — выдохнул Константин.

— А этот парк так и называется — «Парадиз». Скромно и незатейливо...

— Ладно, давай немного помолчим. Это нужно созерцать.

...В то лето Костя с золотой медалью без особого труда поступил в университет. Туда же, но с трудом и не без подключения отцовских связей, поступил и Миша Каменев. После торжественного посвящения в студенты Костя решил, что теперь и в родную деревню не стыдно съездить.

Виктория Павловна дала ему денег, гостинцев тетке Любе и сама проводила его на вокзал. Во время прощания, она сильно прижала к себе Костю и шепнула ему на ухо: «Только ты возвращайся, слышишь!» Потом оттолкнула его от себя и сурово добавила: «Веди себя там прилично. Ты теперь взрослый». Всю дорогу Костя, как на стену, ничего не видя, смотрел в окно. В радужных тонах представлял он, как брат будет раболепствовать перед ним, студентом. Справедливость восторжествует, и он вернется в Москву победителем!

Дома у тети Любы Антона не оказалось. Младшая ее дочь путано объяснила, что живет он «на хуторе», идти туда на край леса через овраг. Недавние дожди превратили деревенские дороги и тропки в сточные канавы для жидкой грязи. Пока он дошел в новых туфлях до хутора, умудрился испачкать не только туфли, но и брюки по колено. Выезжая из асфальтовой Москвы, он совсем не подумал, что где-то еще может быть грязь. Дикость какая! Как же они здесь живут? Да тут с ума сойти можно от их отсталости! Триумфальное возвращение на родину превращалось в позорное хождение по колено в грязи.

Дом с шиферной крышей, как объяснила девчонка, на хуторе был один. Во дворе по цепи бегал и рычал громадный страшный пес, жутко похожий на волка. Антона видно не было. Он пошел к соседям и у бабушки, сидящей на завалинке, узнал, что Антон должен приехать на обед.

Костя напросился в дом и за жиденьким чаем с серыми, будто каменными, сухарями узнал, что Антон стал механизатором, его здесь уважают. И что называют его самостоятельным мужиком, потому как не пьет и работящий. «А уж девки за ём бегают, так это счету нет, как бегают, шалавы!» Костя чувствовал, что где-то в области желудка у него назревают спазмы, а злобное раздражение волнами хлестало из глубины живота в голову.

За оконцем грозно зарычал дизель, и у ворот антоновского дома с лязгом остановился серо-черный трактор. Из кабины весело выпрыгнул здоровенный мужик в телогрейке и вразвалку вошел в калитку.

— Что сидишь пнем, это твой брательник пожаловал. Иди за ним, да поуважительней там!

Костя подошел к калитке и увидел, как хозяин возится с волчарой, теребя его за шерсть и шлепая ручищей по крепкой шее чудовища.

— Антон! — окликнул он брата, не узнав своего голоса, до того писклявым и дрожащим тот ему показался.

Хозяин не торопясь обернулся, сдерживая рычащего на непрошеного гостя пса, и небрежно кивнул:

— Заходи, не бойся.

Пса привязал, зычно гаркнул на него, толкнул дверь и кивком пригласил брата в дом. В светлой горнице — стол и две лавки, старый буфет, крепко сбитый отцовскими еще руками. Антон повесил у входа телогрейку, сбросил сапоги и нырнул за кухонную занавеску. Оттуда сквозь шорохи и лязганье, звон и грохот послышалось: