Петров Александр - Восхождение

¾ Что тихий такой, Максим? ¾ спрашиваю бережно, как ребенка.

¾ Да вот…Сердце сегодня прихватывало.

¾ У тебя по этому делу инвалидность?

¾ Да… Это на всю жизнь, ¾ вздыхает он, не решаясь сказать что-то главное.

¾ Ты, вроде, поговорить хочешь? ¾ пытаюсь помочь ему. ¾ Так говори. Давно пора нам познакомиться.

¾ Я… в общем, видел вас, Дмитрий Сергеич… Там… В церкви… В воскресенье. Вот.

¾ И что, испугал я тебя, что ли? ¾ искренне удивляюсь.

¾ Да нет… Думаю, если человек в церковь ходит, значит, посоветоваться можно…

Вот так… «Господи, помоги нам поговорить с пользой, ¾ произношу, мысленно крестя себя и сердце. ¾ Господи, побудь с нами!».

¾ А ты сам по какому поводу в храме был? Из любопытства или причащаешься?

¾ Ну уж, причащаться!.. ¾ вскидывает он голову. ¾ Куда мне, уроду ¾ да к Святой Чаше?.. Я просто стою сзади и все…

¾ Тебе там хорошо?

¾ Сердце болеть перестает, ¾ поясняет он, потирая левую часть груди.

¾ Так ты посоветоваться хотел, ¾ напоминаю я, видя нерешительность собеседника. ¾ Говори, и не бойся, что напугаешь. Вряд ли получится. Если ты ходишь в церковь, то должен знать, как скорби и смерть рядом с нами ходят. Так же рядом, как Господь со святыми Своими. Так что, слушаю тебя, Максим!

Максим откашливается, приглаживает вихры на голове, массирует грудь и, наконец, мрачно изрекает:

¾ Убил я однажды человека…

Ничего себе начало, думаю. «Господи, помоги нам!» ¾ снова про себя взываю о помощи. Собеседник поднимает грустные глаза и пытается понять, насколько сумел меня ошеломить. «Получилось, парень, ¾ признаюсь мысленно, ¾ продолжай, чего там!..»

¾ Дело в том, что раньше, в молодости, был я страшным хулиганом. Выпить любил, подраться, там… Особенно из-за девок… Девушек, то есть… Ну, понравилась мне одна… Маринкой звали. Такая красивая, видная, глаза у нее еще синие были. Красиво… А я сам тогда не то что сейчас ¾ здоровый был, как бык. Обычно девки сами ко мне липли, а эта ¾ ни в какую. Я и так, и сяк ¾ цветы, там, вино, билеты в кино ¾ все ей предлагал. А она ничего… Стал я тогда за ней следить. Это, как болезнь, было: не могу ничего делать ¾ только о ней думаю целыми днями и тоскую. Стал ходить за ней хвостом. Вдруг узнаю, что есть у нее какой-то… Ладно бы путевый!.. Ну, там, красавец, что ли…или начальник с машиной. Так нет: заморыш плюгавый, посмотреть не на что. Обидно мне стало, ой как обидно, Сергеич! Понимаешь?

¾ Продолжай, я слушаю.

― Ты понимаешь, Сергеич, это не про кино говорить. Это трудно… И вот так узнаю, что у нее есть этот… Тогда сначала с ней говорю, что вот видел вас, и все такое. Она мне ¾ ну и что? Да вот, говорю, не стоит он тебя, слабак он. Давай лучше мы с тобой ходить будем. Неужто я хуже его буду? А она мне и говорит на это, что я не стою и пальца его, заморыша этого. Тут я совсем озверел от ревности. Нагрубил ей, конечно… А сам думаю, надо с ним выяснить отношения. Нахожу его и говорю, что люблю я Маришку. Уйди в туман, и все такое... А он говорит, я тоже люблю ее, поэтому пусть она сама и решает. И так сказал спокойно, будто наперед знал, кого она выберет.

Максим замолкает, уткнувшись в затоптанный пол блуждающим взглядом. По всему видно, трудно ему дается эта исповедь. Только желание выговориться перевешивает смущение. Он кряхтит и продолжает:

¾ Я тогда хулиганом был. Нож себе сделал из напильника ¾ это чтобы бросать можно было. Тренировались мы на дереве. Всю кору истыкали своими ножами. У меня очень хорошо бросать получалось. Я его еще там все время подтачивал, чтобы передняя часть потяжелей была. Так лучше он встревал. Мы все с этими ножами и ходили. Ничего, дураки, не боялись… ¾ Максим глубоко вздыхает. ¾ Ну, чего, думаю, надо парня этого припугнуть, чтобы от Маришки сам ушел. Подловил я его как-то ночью, когда он со свидания домой возвращался. На улице ¾ никого. Темно, звезды только, и луна светит. Подхожу к нему в тихом месте. Снова прошу от Маринки отстать. По-хорошему прошу его, понимаешь? А он ¾ ни в какую: нет и все. Разозлился я тогда, нож вынимаю: думаю, может, испугается. Нет, не испугался парень… Засмеялся только. Трусом обозвал. Это за то, что я на него, безоружного, ночью да с ножом наехал. Вижу ¾ все, пропало мое терпение. Сам не знаю, как это случилось: видно я себя уже не помнил. Взмахнул я ножом и задел его острым концом в живот. Да так, оказывается, глубоко пропорол, что упал он, как подкошенный. Лежит, извивается весь от боли, а я над ним, как истукан, стою: задубел от страха.

По лицу Максима пробегают судороги, видимо, он едва сдерживает слезы. Руки шарят по коленям, правая ¾ иногда тянется к сердцу, массирует грудь. Голова все ниже склоняется вниз.