Гинс Г.К. - Сибирь, союзники и Колчак т.1

Из «соглашения» проистекало всё остальное: перевод денег большевикам, выдача немецким офицерам в России подложных паспортов для , поездки в Англию и Францию, убийство русских патриотов, уничтожение польских легионов и т. д.

Большевики не опровергали этих обвинений, они защищались со свойственной им циничностью: «цель оправдывает средства».

Под впечатлением всех этих разоблачений Американское бюро печати сделало вывод, который многими уже забыт. «Всех находящихся в руках правительства Соединенных Штатов доказательств совершенно достаточно, чтобы уничтожить в уме каждого человека последний остаток веры в искренность большевистских вождей и в их способность сделать что-нибудь хорошее для России». (На русском языке эти разоблачения были напечатаны во Владивостоке, в типографии Приморской Областной Земской Управы в 1918 г.)

Большевики застигают русскую интеллигенцию врасплох

Революция 1917г. происходила по программе, разработанной больше нем за десять лет до этого. За время революционной передышки вожди коммунизма Ленин и Троцкий готовились к проведению своей программы вжизнь, а умеренная русская демократия, насильственно устраненная от политической жизни, утешалась одними теориями и книжностью. Естественно, что большевизм с его бессердечною, но практичною для достижения цели демагогией легко заразил массы, поднял на поверхность самые темные силы. Все, что было морально более устойчивого, с омерзением отвернулось от тех приемов и методов, которые употреблял большевизм, и от тех людей, которых он выдвинул на места комиссаров.

«Централизм», стоявший в основе тактической программы большевиков, удался им не сразу. Достаточного количества дисциплинированных и подготовленных комиссаров сразу не нашлось, и первый период истории советской федеративной республики ознаменовался децентрализацией власти.

В Сибири советы рабочих и солдатских депутатов приняли большевистский характер только к концу декабря 1917 г. В течение первых двух месяцев после октябрьского переворота большевизм в Сибири не давал себя знать.

В начале 1918 г. земства и думы почти повсеместно были разогнаны. В Томске была распущена после двух дней существования Сибирская Областная Дума. Правительственные учреждения стали перестраиваться. Большевизм начал пускать корни.

Когда в январе 1918 г. я переехал из Петрограда в Омск, рассчитывая, что Сибирь переживет большевизм и скорее и легче, я нашел, что не ошибся.

Большевизм держался в Сибири только на поверхности. Огромное море сибирского крестьянства нисколько не было им задето. Бессилие большевиков чувствовалось во всем, но больше всего в их административной беспомощности.

Большевистские комиссары

Во главе всего управления Западной Сибирью стояли Косырев и Лобков. Первый, как передавали, — один из воспитанников Горького, из приюта на острове Капри, но это едва ли не легенда. Косырев — типичный демагог, малоинтеллигентный солдат, который охотно прибегал к так называемой «argumentatio baculina» (лат. аргумент силы. — Ред.). Помимо уфоз, он находил мало аргументов. Мне пришлось видеть его на открытии народного университета. Он предупреждал аудиторию об опасности увлечения буржуазною наукою, например, «каким-нибудь Железновым». Из этого видно было, что правитель Западной Сибири никогда не читал Железнова, профессора-марксиста, подвергавшегося преследованиям в царское время за социал-демократическое направление. Внешность Косырева производила отталкивающее впечатление. Очень маленькое лицо с выдающимися скулами и злыми блестящими глазками производило впечатление ламброзовского типа. Когда из уст его раздалась угроза: «Буржуазия еще хрипит, но мы ее скоро совсем задушим», — руки его сжались в кулаки, лицо вытянулось — казалось, в этого человека вселился вампир. Впечатление было жуткое.

Ближайшим сотрудником Косырева был Лобков, еврей, сын местного омского лавочника, всего лишь двадцати лет от роду, с большим темпераментом, но, конечно, без всякого опыта и знаний.

Видную роль играл еще комиссар юстиции Вороновский, он же председатель революционного трибунала. Этого деятеля я знал лучше других, так как участвовал в товарищеском суде кооператоров, постановившем исключить Вороновского за клеветнические доносы и корыстолюбие. Ему было около двадцати пяти лет.

Другие комиссары не отличались даже качествами первых трех, они лишены были и темперамента.