Филлип Янси - Благодать

В одной из сцен в фильме «Доспехи» герои, которых играют Джек Николсон и Мерил Стрип, наталкиваются на пожилую эскимоску, лежащую в снегу, вероятно, пьяную. Сами, будучи нетрезвыми, эти двое обсуждают, что им с ней делать.

— Она пьяна или бродяга? — спрашивает Николсон.

— Просто бродяга. Она всю жизнь так.

— А до этого?

— Была проституткой на Аляске.

— Она же не была проституткой всю жизнь. До этого?

— Я не знаю. Просто маленьким ребенком, наверно.

— Ну, маленький ребенок — это уже кое-что. Это не бродяга и не шлюха. Это уже что-то. Давай внесем ее в дом.

Двум бродягам эскимосская женщина увиделась через призму благодати. Там, где общество видело только никчемного человека, благодати открылся «маленький ребенок», человек, созданный по образу и подобию Бога, неважно, насколько исказился этот образ.

В христианском учении существует принцип: / «Возненавидь грех, но возлюби грешника», который проще проповедовать, чем жить в соответствии с ним. Если бы христианам удалось просто возродить практику следования этому принципу, столь совершенным образом задуманную Иисусом, мы бы далеко продвинулись на пути воплощения в жизнь нашего призвания распространителей Божией благодати. К. С. Льюис рассказывает, что он долгое время не мог понять едва уловимое различие между ненавистью к человеческому греху и ненавистью к грешнику. Как можно ненавидеть сделанное человеком и не ненавидеть самого человека? «Но много лет спустя мне открылось, что есть один человек, с которым я поступал таким образом всю свою жизнь, а именно: я сам. Какую бы сильную неприязнь я не испытывал по отношению к моей собственной трусости, к моему тщеславию или жадности, я продолжал любить себя. Это никогда не вызывало у меня ни малейших трудностей. На самом деле, истинной причиной того, что я ненавидел вышеупомянутые качества, была моя любовь к этому человеку. Только потому, что я любил себя, мне было неприятно обнаружить, что я относился к тому типу людей, которые делают подобные вещи».

«Христиане не должны идти на компромисс в своей ненависти по отношению к греху», — считает Льюис. Скорее мы должны ненавидеть грехи в других людях столь же сильно, как мы ненавидим их в самих себе. Сожалея о том, что человек совершил подобные поступки, и, испытывая надежду, что каким-нибудь образом когда-нибудь в какой-нибудь ситуации этот человек обретет исцеление.

Документальный фильм Билла Мойерса о гимне «О Благодать!» содержит сцену, снятую на стадионе Уэмбли в Лондоне. Различные музыкальные группы, в основном рок-группы, собрались вместе, чтобы отпраздновать реформы в Южной Африке, и по какой-то причине организаторы решили, что программу будет завершать выступление оперной певицы Джесси Норман.

Камера попеременно показывает то возбужденную толпу на стадионе, то интервью с Джесси Норман. В течение двенадцати часов группы вроде «Ганз н Розес», взрывали толпу ударной волной своей музыки, пропущенной через батареи колонок, будоража фанатов, и без того возбужденных алкоголем и наркотиками. Толпа беснуется, вызывая музыкантов на «бис», и рок группы повинуются. Между тем Джесси Норман сидит в своей гримерной, обсуждая с Мойерсом «О Благодать!»

Гимн, конечно, был написан Джоном Ньютоном, грубым, жестоким работорговцем. Он впервые воззвал к Богу в разгар шторма, во время которого его чуть не смыло его за борт. Ньютон лишь постепенно пришел к свету, продолжая развивать свою торговлю даже после своего обращения в веру. Он написал песню «О имя Иисуса, как сладостно оно…», когда ждал в одном из африканских заливов, пока рабы поднимутся на борт корабля. Однако позднее он отказался от своего занятия, стал священником и присоединился к Уильяму Уилберфорсу в борьбе против рабства. Джон Ньютон никогда не переставал помнить о том, с какого дна он поднялся. Он никогда не забывал о благодати. Когда он писал: «… Был мертв и чудом стал живой», — он писал эти слова от всего сердца.

В фильме Джесси Норман говорит Биллу Мойерсу, что Ньютон, вероятно, позаимствовал старый мотив, который напевали сами рабы, возродив песню так же, как был возрожден он сам.

Наконец, наступает ее очередь выходить на сцену. Луч единственного прожектора следует за Норман, величественной афроамериканкой, одетой в развевающуюся африканскую накидку, когда она проходит по сцене. Ни танцевальной группы, ни музыкальных инструментов — только Джесси. Вся толпа, до единого человека, охвачена волнением. Мало кто узнает оперную примадонну. Какой-то голос требует повторить «Ганз’н’Розес». Остальные поддерживают этот возглас. Обстановка накаляется.