Неизвестно - Сергеев Виктор. Луна за облаком

— Мы можем поругаться, Григорий Алексеич. А это совсем ни к чему.

— И что же, мы расстанемся сегодня навсегда? Больше никогда не встретимся, не напишем ни одного письма, не поговорим ни разу по телефону?

У него крепло мнение, что Чимита любит... но только не его. Кого же? Кого? Ах, как тяжело вот так разговаривать! Зачем ему было слушать это ночное объяснение Чимиты с Анфисой Петровной?

— А зачем встречаться? Зачем писать? С зимним бетонировани­ем тебе все ясно, во всяком случае от меня ничего не потребуется. Ну, а остальное... Что остальное? Ты там, а я здесь.

— Неужели, Чимита, мы с тобой были просто знакомыми, всего лишь сослуживцами, так сказать, на почве техники безопасности?..

И вдруг не стало этого мальчишеского пренебрежительного прищура, глаза ее широко раскрылись и столько было в них мольбы и надежды, что Григорий подумал: «Это она обо мне... с Анфисой Петровной».

— Я ничего не понимаю,— глухо проговорил он.

— Это и хорошо, что ничего не понимаешь.

Эхом отдалась у него в ушах ее насмешливость. И опять этот прищур, эти поджатые губы... Сквозь мокрый снег, сквозь туман он слышал ее слова: «Прощайте, Григорий Алексеич, надо идти. Мне уже пора. Всего вам наилучшего в жизни». Он что-то ответил, ка­жется, попрощался.

Григорий не подумал ее задерживать, он слишком хорошо знал ее и сознавал, что ничего бы не добился, а было бы только хуже. В голове сверлила одна неотвязная мысль: «Чимита ушла насовсем и это очень плохо».

Письмо Догдомэ Трубин перечитывал не раз:

«Здравствуй, Григорий Алексеич!

Может быть, ты удивлен, что я тебе пишу, и подумаешь о моеп пзбалмошности. И отчасти ты будешь прав. Я все-таки не могу к те­бе относиться так же, как ко всем. Пыталась, но ничего не полу­чается. Отсюда и всякая ерунда с моей стороны. Надо бы встретить и проводить тебя совсем иначе... Но мой дурной ум всегда что-нибудь да натворит, а потом раскаивается. Прости злую, неисправимую... Если можешь.

А теперь о делах. Я ведь, как и ты, «болею» бетоном. Ты добил­ся, что горячий бетон хорошо схватывается с холодным и бригада за сутки бетонирует до восьми фундаментов, а раньше за неделю боль­ше четырех фундаментов не выходило. Но, как тебе известно, горя­чий бетон все же надо держать на подогреве, пока он «дойдет». Не будешь греть—он замерзнет. Насколько я помню, ты прогревал бе­тон по шесть и семь суток да еще суток десять уходило на выдерж­ку. А что бы ты ответил, если бы тебе предложили отказаться от прогрева бетона? Ты бы сказал, что без прогрева невозможно И я так сказала, когда со мной разговаривал Дмитрий Степанович. А у него очень заманчивая идея. Он говорит, что надо использовать противо- морозные добавки. Представляешь? Электропрогреватели—к черту 1Не надо с ними возиться, не надо опасаться, что выключат электро- янергию. Какая экономия средств, времени! Какое во всем облег­чение!

Дмитрий Степанович поручил мне подыскать подходящий соле­вой элемент, определить его оптимальное содержание в цементе и проверить в лабораторных условиях, как поведет себя бетон. Больше месяца я была занята... И вот, Григорий Алексеич, противоморозная добавка найдена! Это поташ. Удалось подобрать и оптимальное со­держание его в цементе. Сколько, ты думаешь, нужно времени для того, чтобы бетон «созрел»? При высокой плюсовой температуре он может схватываться даже в бетономешалке или в кузове самосвала по дороге на стройку. Так что надо это учитывать. Поташ, оказыва­ется, сильнодействующий ускоритель «созревания» бетона. И повто­ряю: не надо прогревать ни поверхность грунта, ни сам бетон. Как только с растворного узла привезли бетон, так и пошло... Само со­бой, строительный участок не похож на лабораторию, но все же... Организация всех производственных процессов должна быть четкой, никаких задержек, иначе все пойдет насмарку. Мне предстоит испы­тать на какой-то стройке бетонирование с поташом. Дмитрий Степа­нович советует поехать к тебе. Все-таки у тебя как следует отрегули­рован процесс бетонирования без подогрева основания, а остальное... Если не возражаешь, будем сообща испытывать.

Напиши, что ты обо всем этом думаешь».

А что мог думать Трубин? Он был очень рад, что Чимита «забо­лела» бетоном. А о том, что она приедет к нему на стройку—в это даже не верилось. После таких трудных и тяжелых встреч с ней в Хабаровске Григорий и представить себе не мог, как у них теперь сложатся отношения. Он все смотрел на листок письма, вновь пере­читывал строки, всякий раз находя в них новое для себя, хотя, ко­нечно, нового ничего не было, а были лишь надежды и мечты, кото­рые стремились опередить ход событий.