Лотош Евгений - 4-01. Preludio forte

- Впервые в жизни меня сумела так устыдить неверная, тем более юная девушка... - монашка опустила взгляд. - Спасибо, дитя, что напомнила мне о долге. Я постараюсь найти койку, но ничего сверх того не обещаю.

- Я помогу, тесса. У вас найдется штатив для капельницы?

- Да. Но...

- Вы кормите больных?

- Не слишком вкусно, дитя, но кормим. От голода у нас не умирают.

- Я знаю, как оказать первую помощь. Но она сильно истощена, и ей потребуется хорошее питание.

- Ты так хорошо разбираешься в медицине? Как тебя зовут?

- У нас нет времени на пустые разговоры, тесса. Мы должны отнести ее в палату.

Монашка вздохнула.

- У нас нет мужчин-санитаров. Боюсь, вака, тебе придется потрудиться еще раз.

- Дотащу как-нибудь... - проворчал Кирис.

И дотащил. Я сильный, твердил он себе все четыре лестничных пролета и два десятка метров извилистого коридора, я очень сильный. Только на голову долбанутый. Карраха, почему я занимаюсь всякими глупостями? В ноздри бил острый запах дерьма, мочи, хлорки и еще чего-то сладковатого и непонятного. Облупившаяся серая штукатурка на стенах, осыпавшийся потолок, переполненные палаты и кровати, кое-где стоящие прямо в коридоре вдоль стен, вызвали у него острую тоску. Он всей душой ненавидел врачей и больницы, и сейчас ему хотелось только одного: сбежать.

Но все плохое когда-то кончается. Когда он почувствовал, что сейчас рухнет без сил, монашка сказала:

- Сюда, вака. Палата мужская, но место и в самом деле последнее. Хотела я сюда перевести из коридора... - Она осеклась и махнула рукой.

Палата больше походила на чулан: шириной метра в два, длиной в четыре, и узкое оконце под самым потолком. Даже ламп нет, только естественный свет из коридорных окон. Кирис свалил свою ношу на узкую кровать из деревянных досок, прикрытых тонким матрасиком без простыни и, не удержавшись, сел на пол рядом.

- Вот и все, вака, - монашка протянула руки и приняла у Рисы сверток с мертвым ребенком. - Мы позаботимся о теле, а ты помоги несчастной, если знаешь, как. Врач у нас только один, приходящий, и он должен вот-вот появиться. Я пришлю сестру, она поможет устроить болящую.

- Спасибо, дэйя... тесса, - кивнула Карина. - Мне потребуется штатив для капельницы, и еще женщину нужно избавить от грязных тряпок, вымыть и переодеть в чистое, хотя бы в простую ночную рубаху. И еще нужны одеяло с подушкой.

Монахиня повернулась и ушла по коридору. Кирис поежился, оглядываясь.

- Ну и местечко, - пробормотал он.

На других трех кроватях в палате лежали мужчины. Все они то ли спали, то ли были без сознания: двое тихие, а третий все время постанывал и всхрапывал, блестя полосками белков из-под полуприкрытых век. Укрывающее его тонкое одеяло сбилось и сползло на пол, и в разрезе рубахи большой шрам на груди, словно от ожога, в полумраке казался багровым.

- Кир, помоги, - попросила Риса. - Нужно ее раздеть.

- Э-э... - Кирис почувствовал, что краснеет. - Я вообще-то парень, если ты не заметила.

- Ну и?

- А она женщина.

- Кир, она умирает. Неважно, женщина или мужчина, условности сейчас неважны. Я должна осмотреть ее и понять, нет ли у нее серьезных травм и повреждений кожи.

- А...

- Хорошо, ты прав. Тогда иди домой. Спасибо, ты и без того очень помог.

Кирис помялся. Ему страшно хотелось свалить отсюда на максимальной скорости, но что-то его останавливало. В конце концов, как такая мелюзга собирается ворочать взрослую бабу, пусть и истощавшую?

- А нас не погонят отсюда? - наконец спросил он.

- Не должны. Кир, если решил остаться, действуй. Если нет, завтра встретимся в школе.

Мысленно пожав плечами, Кирис помог приподнять женщину и стащить с нее гору вонючего тряпья, когда-то, вероятно, являвшегося кофтой, блузкой, лифчиком и тому подобной женской сбруей. Потом настала очередь нижней половины. Ворочая тело, он старался смотреть в сторону, но его взгляд то и дело цеплялся то за маленькие тощие груди, то за ягодицы и ложбинку между ног. Уши горели. Он втайне гордился, что давно потерял девственность - некоторые знакомые девчата, промышлявшие проституцией, иногда затаскивали его в постель просто так, бесплатно, ради удовольствия потискаться с юнцом. Но одно дело, когда женщина снимает одежду добровольно, и совсем другое - когда раздеваешь ее бессознательную, словно силой.

- Все в порядке, - констатировала Риса в конце концов. - Старые синяки и ссадины - наверное, ее били, но ничего серьезного. Где медсестра? Или про нас забыли?

В коридоре прозвучали быстрые шаги, и в палате появился новый персонаж. Парень на вид лет двадцати или около того, невысокий, но гибкий, в тонкой рубашке, обтягивающей торс, вошел так по-хозяйски, словно его здесь ждали. Ни слова не говоря, он протянул Рисе белый пластиковый пакет с нарисованным на нем трехглазым черепом Хомма. Та так же молча приняла его.