Неизвестно - Жбанов Владимир Рыжий

Утром проснулся как всегда рано. Повернул голову к столу и чуть не свалился с дивана. Солнце сквозь щели освещало мастерскую. В свете солнечных лучей летала моль. «Надо вытравить», — первое, что пришло ему в голову. Он встал и как обычно направился к столу. Стол был аккуратно прибран. Пачка «Астры», хлеб в целлофановом пакете и записка: «Солнышко, мы не стали тебя беспокоить. Оставили тебе сто граммов похмелиться. Отыщи. Целую. Маринка и другие».

— Вот дура, блин, — отыщи, — Рыжий всё же заинтересованно начал осма­тривать мастерскую. Хотя знал, что деньги есть. Он делал это из любопытства. Пройдя мимо полок, увидел большую фотографию Маринки в обнажённом виде, сделанную им в начале знакомства.

— Чего это она выставила, — Рыжий схватил ее и чуть не опрокинул стоящий за ней стакан с водкой, прикрытый куском чёрного хлеба.

— Блин, это Петины штучки, вот придурок, — проворчал Рыжий и, выпив вод­ку, закурил. Так, надо отойти к обеду и к вечеру быть в форме. Рыжий полез в карман и... Что такое, должно было остаться много больше? Не понял. Они, что ли, взяли? Рыжий рванул на улицу. Подошёл к автомату.

— Алло, мне Петра Николаевича.

— Его нет дома, — ответил резкий голос жены.

— Лиля, перестаньте, я по делу.

— Знаю я ваши дела, под утро в дымину заявился, да ещё с каким-то алкашом.

— Да мне два слова сказать, — умолял ее Рыжий.

— Алло, — заспанный, ещё не протрезвевший голос Петра послышался в трубке.

— Козлы, вы зачем бабки взяли?

— Кто взял? Ты сам дал. Маринка с Толяном подтвердят. Да и не все взяли.

— Пошёл ты, — и Рыжий ударил трубкой об автомат с такой силой, что, по­жалуй, никто больше ею воспользоваться не сможет.

«Так, что делать, у кого взять?» — рассуждал он, перелистывая блокнот. От­метив несколько номеров, двинулся к автомату. Получив несколько отказов, вер­нулся, взял с полки пару хороших изданий по искусству, поехал в «Букинисти­ческую книгу».

— Такие дорогие книги сдаёте? — удивилась старая приёмщица.

— Здоровье дороже, — улыбаясь, ответил довольный Рыжий. С деньгами в кармане он чувствовал прилив сил. «Зайду-ка в баньку, попарюсь, пивка дерну, оденусь хорошо и позвоню. Эх, хороша ты, жизнь, жизнь, ты прекрасна!»

ГЛАВА 4

В бане была длиннющая очередь. Рыжий, предвидя это, захватил с собой пару свежих газетёнок, скорее бульварного, чем политического толка. Отстояв около часа в проёме, он наконец приблизился к заветной двери. И тут до него донеслось откуда-то спереди: «Ты куда, дед, прёшься, в очередь становись. Все помыться хо­тят». Рыжий привстал на носки и увидел, как молодчик с бритым затылком и яв­ным отсутствием интеллекта на физиономии, ухватив за плечо старика, который хотел пройти без очереди, нагло подталкивал его в конец очереди. «Да я, ребята, не выстою, я участник войны», — не требовал, а просил старик. «Те, кто воевал, там остались, так что не зли людей», — не унимался молодчик. Кто-то спросил: «А может, он инвалид? Пусть корки покажет».

«Да нет, не инвалид я, но стоять тяжело, пустили бы», — совсем тихо просил седой старик.

«Не инвалид, так я тебя инвалидом сделаю, если не свалишь», — продолжал нагличать «бычок». Рыжий поразился тупой наглости молодчика и равнодушию очереди, состоящей из здоровых мужиков. Нервы его не выдержали, и он рванул вперёд.

— Ты чего старика обижаешь, парень? — сдержанно произнёс Рыжий.

— Пусть старик идёт, — поддержал кто-то из очереди.

— Пусть попарится! Жалко, что ли? — донеслось ещё несколько голосов.

— Ты, урод, — скривив физиономию, выдавил пацан. — Я тя тоже в катего­рию льготных поставлю.

Рыжий, чувствуя поддержку, произнёс:

— А ну, сопляк, извинись...

Но не успел он докончить, как сильный удар свалил его. И ещё по бокам про­шла серия ударов ногами. Кто-то закричал «милиция», кто-то помог спустить­ся Рыжему вниз. Доволокли до парикмахерской. Там он немного пришёл в себя. Глаз заплыл, бок болел, из левого уха текла кровь.

Парикмахерша, женщина средних лет, сочувственно охая, помогла ему обра­ботать раны свинцовыми примочками и йодом.

— И куда ты дёрнулся, парень? — заговорил мужик из тех, что помогли ему спуститься вниз. — Там же их человек шесть бугаёв было. Вот народ и помалки­вал. А ты — смелый такой... хорошо ещё не убили.

— Да, вы правы, зря я полез, извините, спасибо.

Рыжий встал, его качнуло, он мельком посмотрел в зеркало. «Ни фига себе влепил, гад». Из зеркала на него смотрело нечто напоминающее синюю поду­шку. Здравствуй, Маргарита, и прощай. Недели две как пить дать показываться на люди нельзя.