Замлелова Светлана: Посадские сказки

– Завтра в час, – уже в дверях повторила Христина.

До ратуши, помещавшейся в здании бывшей богадельни, добралась Христина на извозчике. Какой-то прыщавый чиновник, скрежетавший пером, в одиночестве являл собою всё присутствие. Услышав имя ратмана Хвастунова, он задумался, закусив кончик пера. Потом извлёк из ящика стола клочок серой бумаги, написал на нём несколько слов и, рявкнув внезапно: «Васька!», передал клочок явившемуся на зов мальчишке и повелел нести записку Алфею Харалампиевичу. Мальчишка убежал, а чиновник, пробормотав, что «сейчас придёт Хвастунов, он тут, недалече», заскрежетал пером с новой силой и прежним усердием. Христина, расположившаяся на плетёном стуле – лучшем предмете меблировки присутственного места – принялась тем временем осматриваться. Обстановка вокруг была скверной: оконные стёкла не мылись с того самого дня, как оказались в рамах. В углу стоял истрёпанный веник, а рядом, точно необходимый предмет, покоился сметённый в кучку сор. Государев портрет, писанный, верно, каким-нибудь местным художником-самоучкой, украшал одну из стен. Рядом с портретом помещалась литография, изображавшая посещение преподобного Сергия медведем. Внимание Христины притянул кусок хлеба, ради которого и состоялось посещение, и который медведь длинным языком старался препроводить с пня в собственную пасть. Преподобный взирал на эту сцену безучастно, словно думая о чём-то ином и ничуть не удивляясь диковинному поведению зверя.

За разглядыванием литографии застал Христину появившийся вдруг Алфей Хвастунов, недовольный вызовом и убеждённый в его пустячности.

Узнав, что просительница Христина и что явилась она с жалобой, Хвастунов прошёл в соседнее помещение, поменьше и почище. И, усадив Христину на чёрный кожаный диван, изрядно, впрочем, потёртый, сам присел напротив за стол и предложил посетительнице изложить своё дело.

И Христина, подумав о том, что Алфей Харалампиевич Хвастунов похож на налима – такой он был скользкий, так сложно было поймать его взгляд и понять, что именно выражает он в эту секунду, так неопределённы и невыразительны были черты его лица, – принялась рассказывать о возникшей нехватке наличных денег и о бесстыдстве купца Моисеева, не упуская подробностей и упирая на вероломство Фрола Савельевича.

Чем дальше рассказывала Христина, тем более заинтересованным казался Хвастунов, тем с большим вниманием прислушивался он к словам рассказчицы. А когда Христина обрисовала падение на колени и предложение ей купцом денег, ратман даже привскочил и прошёлся по комнате. Христина уж было хотела поведать и о том, как собралась она проучить купца Моисеева, но Хвастунов вдруг сказал:

– Это дело тако-ое! В полицию бы надо… Да ведь огласка…

– Досифей Тимофеевич… – начала Христина, но Хвастунов перебил её.

– Досифей Тимофеевич – оно, конечно, – человек уважаемый… Степенный человек… Благодарный человек… Умеет в положение войти. Должностишка-то у меня – что? Выборная должностишка, жалованья не положено. Писарям вон и тем положено, – и ратман кивнул в ту сторону, где скрипел пером старательный чиновник, встретивший Христину. – А бургомистру и помощникам – ни-ни!.. Досифей Тимофеевич – человек благодарный. Тут примерно такое дело…

– Да ведь я заплачу! – догадалась Христина.

– Оно, конечно, хорошо, – отозвался Хвастунов, скользя взглядом от шеи Христины к плечу. – Это дело тако-ое. Только… Кхе-кхе… Что деньги холостому человеку?

– Так чего же вы хотите? – удивилась Христина. – Вот у нас давеча кошка окотилась, не хотите ли разве котятами взять?

Алфей Харалампиевич закашлялся, разглядывая тонкое, стянутое золотой кручёной браслеткой левое запястье Христины.

– Котята – это дело тако-ое, – протянул он. – Ежели там мышей ловить или для дамского какого развлечения – так котята очень даже полезные… Но одинокому человеку котята… вроде бы примерно… не знаешь, к чему их и применить… Деньги – оно, конечно… Да ведь бывает – и сам не поскупишься, даже и двести рублей… А Досифей Тимофеевич – человек благородный… Как не помочь?..

– Оно, конечно, – отозвалась Христина. – Это дело такое. Только… Не могли бы вы завтра заехать ко мне к двум часам? И насчёт двухсот рублей… После поговорим. Завтра...

– К двум часам? – насторожился отчего-то Хвастунов.

– Я вас ждать стану, Алфей Харалампиевич. И насчёт двухсот рублей, что давеча говорили…

Заскрипели, застонали часы в столовой Хохтевых и нехотя, точно старик, недовольный, что обеспокоили его, отбили двенадцать ударов. В следующее мгновение зазвенел резво колокольчик, и Меланья, предупреждённая Христиной, впустила купца Моисеева, заметно взволнованного и поминутно что-то ищущего вокруг себя глазами. Вышедшей навстречу Христине купец облобызал с жадностью руку, и Христина поморщилась: и пальцы, и губы купца были влажными.